Возвращение блудного папы
Шрифт:
Я медленно падаю в траву. На спину. Вместе со стулом. Лежу, смотрю в небо, даже не пытаясь встать. Легкие белые облака плавно ползут по голубым просторам. Мои мысли сейчас ползут примерно так же.
Спасибо, Кирилл. Именно это мне и было нужно — хороший удар в челюсть. Чтобы мозги встряхнулись.
Получается, я — феерический мудак.
Редкостная козлина.
Заделал Мышке ребенка и ушел играть в солдатики, оставив ее расхлебывать все это одной.
Да, я ничего не знал. Но мог бы узнать!
Даже
Мало, ты, Кирилл, мне врезал. Давай еще.
Внезапно надо мной появляется лицо Сони.
— Зачем вы его уронили? — обращается она к кому-то.
Наверное, к Кириллу.
— Вы что, деретесь? — снова спрашивает она.
— Мы играем, — говорю я.
И сажусь, отбрасывая стул в сторону.
— Когда мы на продленке так играем, нас ругают! — заявляет Соня.
Моя дочка.
— Тебе не больно? — спрашивает она.
Протягивает руку, касается моей щеки своей маленькой теплой ладошкой.
В носу предательски щиплет, в горле растет твердый ком… Нежные пальчики моей дочки пробили огромную дыру в сердце. Оно обливается слезами и, возможно, они сейчас прорвутся наружу.
— Соня, ты… — говорю я.
Внезапно на мой рот опускается ладонь Мышки. Они присела рядом и в прямом смысле слова заткнула меня. Она что, боится, что я скажу Соне правду?
— Ты, что ли, бьешь Алекса по губам? — звучит взволнованный и любопытный голос.
— Нет. Просто рот закрываю.
— Зачем?
— Чтобы муха не залетела, — говорю я сквозь ладонь Мышки.
— Нет тут никаких мух! — бурчит Соня. — Только стрекозы летают.
Мышка убирает ладонь от моего рта. Смотрит на меня умоляющим взглядом.
Да я не собирался вот так, без подготовки, обрушивать на ребенка новость! Я же понимаю, как это может ошеломить…
Соня окидывает взглядом всех взрослых, которые, оказывается, застыли в живописных позах и наблюдают за нами.
— Чего вы все на него злитесь? — внезапно спрашивает она. — Алекс хороший! Не надо его обижать.
И гладит меня по голове.
Ну, все.
Сейчас я точно разревусь.
— Никто его не обижает, — возражает Мышка.
— То комаров на нем убиваете, то мух ловите. То роняете его в траву!
— Мы больше не будем, — успокаивающе произносит Мышка. — Иди, поиграй с Машей и Захаром.
Соня убегает. Мышка встает.
Я запихиваю подступившие слезы обратно. Смотрю на нее снизу вверх.
— Прости меня, — говорю я.
Это все, что я могу сейчас из себя выдавить.
Она снова отводит глаза.
Я поднимаюсь. Не знаю, что делать, что говорить. Столько всего хочу сказать…
Давно не
Хочу обнять Мышку, но не решаюсь.
Она одна воспитывала нашу дочь. Она никому ничего не сказала… Совершенно очевидно, что Кирилл и тетя Оля так же поражены, как и я.
Маринка, Олег, Лидия Викторовна — все они ошарашены. И все молчат. Смотрят на меня, как на преступника.
Мне хочется как-то оправдаться, но я не нахожу слов. Я не могу говорить. Думать мне сейчас тоже сложно.
Только одно я сейчас могу делать — неотрывно смотреть на Соню.
Она висит на турнике вниз головой, волосы свесились вниз, она похожа на чудо-юдо. Чудо-юдо с такими же глазами, как у меня. Как я этого сразу не заметил? А ведь мне казалось, что в ее лице есть что-то знакомое. Но я решил, что она похожа на Мышку. Оказывается, она похожа на мое отражение в зеркале.
— Пока ничего ей не говори, — произносит Мышка.
— Почему ты мне ничего не сказала? — снова вырывается у меня.
— Я не уверена, что тебе это нужно. Что ты готов.
— Как ты могла за меня решить?
Мышка смотрит на меня угрюмо. Между бровей залегла складка, которая делает ее очень взрослой.
Моя маленькая Мышка! Что я с тобой сделал? Поддался порыву, не прогнал тебя в ту ночь…
Та ночь перевернула всю твою жизнь. А я даже не знал!
25
Светлана
Если не считать Алекса, то самой потрясенной выглядела мама. Она долгих несколько минут просто смотрела на меня. Молча. И, кажется, в ее взгляде, кроме изумления, был упрек.
Да, я не сказала ей.
Не открыла свою самую главную тайну.
Хотя у нас с ней очень близкие отношения, хотя она с самого начала меня поддержала и не сказала ни слова упрека. Она, как никто, заслуживала правду. Но я предпочла придумать удобную ложь…
Кирилл… он взбесился. Ярость — вот что он испытывал, переводя взгляд с меня на Алекса и обратно. Я видела, как его кулаки сжимались, как четче проступали скулы — у него всегда лицо меняется от злости.
Олег смотрел на меня с любопытством. Ну да, он же не знает всей истории. Он меня в первый раз видит. И ему любопытно, что за дурочка родила ребенка от его шурина и молчала об этом семь лет.
Лидия Викторовна сидела, качала головой и всем своим видом как бы говорила: ну вы, молодежь, даете! Совсем от рук отбились. В наше время такого не было…
И только Марина выглядела радостной. Удивленной, но радостной. Для нее эта новость точно из разряда хороших. Она рада, что у нее теперь есть племянница. И, кажется, не понимает, насколько все сложно.