Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма
Шрифт:
– Ну да. Отряду только этого и не хватало. Очередного шута.
– Это я-то шут? Ну, я им задам!
Глашатай что-то произнес. Мастер меча, щурясь, вгляделся во мрак. В холмах появился свет и через пол-удара сердца погас. Звезда? Отблеск звезды? Нет. Ночь холодна, пасмурна и дождлива.
– Костяной Воин, – заговорил Глашатай, – возможно, мы видим лишь малую часть происходящего.
– Возможно. – Что означает это прозвище? – Но мы, в отличие от нюень бао, не воины. Мы солдаты.
Ум старика, как и его тело, не утратил живости.
– Как пожелаешь, Каменный Солдат. Все может оказаться
Интересно, он по пути сюда до этого додумался?
Собственное умозаключение Глашатая не порадовало. Резко повернувшись, он заспешил вниз по лестнице. Да так, что внуки с трудом поспевали за ним.
– О чем это вы? – поинтересовался Бадья.
– Понятия не имею. К тому же меня зовет его святейшество князь Черного Отряда.
Направившись к лестнице, я взглянул на Одноглазого. Наш колдун стоял лицом к холмам, вглядывался в то самое место, что привлекло внимание Кы Дама. Выглядел он при этом озадаченным и расстроенным.
Но на расспросы не было времени. Как не было и желания расспрашивать.
Дурными вестями я уже был сыт по горло.
10
Росту в Могабе – шесть футов пять дюймов. Жира нигде ни унции, разве что меж ушей. Весь из костей и мускулов, в малейшем движении этакая плавная кошачья грация. И мышцы у него не перекачанные, это стальные канаты, и, чтобы оставаться в такой форме, он не жалеет труда. Лицом Могаба темен, но это скорее цвет махагониевого дерева, а не эбенового. Он прямо-таки излучает уверенность, непоколебимую силу воли.
Он быстро соображает, но никогда не улыбается. А если и выказывает веселье, то это всего лишь работа на публику. Сам шуток не любит и, вероятно, не понимает. Такого сосредоточенного человека ты еще поди поищи. А сосредоточен он на созидании и поддержании в надлежащем виде образа Могабы, величайшего воина всех времен.
Пожалуй, он и впрямь хорош – почти настолько, насколько о себе мнит. Я не знаю никого, кто мог бы сравниться с Могабой в любом из освоенных им навыков.
И прочие нары почти так же хороши в бою, как и надменно-самоуверенны в быту.
Самомнение – вот главная слабость Могабы, но, похоже, никому не под силу убедить его в этом. Тщательно пестуемая репутация – это ось, вокруг которой вращаются все его помыслы.
Увы, склонность к самолюбованию и самооправданию – не та черта характера, что вдохновляет солдат выигрывать сражения.
Между Могабой и нами не осталось ни крупицы приязни. Это он своим упрямством расколол Отряд на Старую Команду и наров. Для Могабы история Черного Отряда – это священный крестовый поход длиной в эпоху. Наши же ребята видят в Отряде большую несчастливую семью, которая старается уцелеть в мире, задавшемся целью погубить нас.
Спор разгорелся бы куда жарче, не будь под боком серьезного общего врага в лице Тенекрута.
Даже многим из людей Могабы уже не кажется, что у командира все дома.
То, о чем Костоправ твердил с того момента, как впервые взялся за перо и бумагу, можно отнести к вопросам порядка и дисциплины. Затевать свары с начальством, как бы сильно оно ни ошибалось и как бы много ни мнило о своем уме, – это непорядок. Вот я и стараюсь держаться в рамках дисциплины.
Костоправ
Не могу припомнить ни одного примера из Анналов, когда бы солдаты отвергли старшего по чину кандидата, но случись выборы сегодня, возможно, появится прецедент. При тайном голосовании даже многие нары могут выразить Могабе недоверие.
Пока мы в осаде, никаких голосований не будет. Я сам постараюсь свести на нет любую попытку организовать выборы. Может, Могаба и не в своем уме. Может, я и отношусь без всякого трепета к тому, что для него свято. Однако только у него достаточно воли, чтобы управлять тысячами норовистых таглиосских легионеров и в то же время держать в узде джайкури. Падет он – на пост заступит его помощник Синдав, затем – Очиба, а уж потом, быть может, я, ежели не успею слинять.
Пока длится осада, солдаты и гражданские куда больше боятся Могабу, чем уважают, – вот что меня беспокоит. Страх, как неоднократно сообщали Анналы, – наиблагоприятнейшая почва для предательства.
11
Совещания штаба Могабы проходили в цитадели, на самой верхотуре; там колдунья Грозотень оборудовала себе командный пункт. Могаба полагал, что высота башни – пустяк по сравнению с теми расстояниями, которые мы, подчиненные, обязаны ежедневно преодолевать. Своего же боевого поста на стене он оставлять не любил, поэтому я мог рассчитывать, что совещание не затянется.
Держался он вежливо, хотя всем было видно, как нелегко ему это дается.
– Я получил твое донесение, – сказал он мне. – И нашел его не слишком внятным.
– Так и было задумано. Чтобы гонец не разболтал новость по пути к тебе.
– Из этого следует, что новость плоха.
Он говорил на языке Самоцветных городов, освоенном Отрядом на службе синдику Берилла. Чаще всего мы пользовались этим языком, когда не желали быть понятыми местными. У Могабы причина была другая – он все еще слабо владел таглиосским и без переводчика обойтись не мог. Он и на берилльском диалекте говорил с ужасным акцентом.
– Да уж точно не из хороших, – сказал я, и Синдав, друг Могабы, перевел для присутствующих таглиосских офицеров. – Гоблин и Одноглазый, – продолжал я, – говорят, что Тенекрут уже совершенно выздоровел и готовится нынче ночью с размахом отпраздновать это событие. Значит, нам надо ждать не обычного тревожащего нападения, а мощнейшего удара всеми наличными силами.
Дюжина пар глаз взирала на меня, моля богов, чтобы услышанное оказалось чем-нибудь вроде подлого розыгрыша, до которых так охочи Гоблин с Одноглазым. Взгляд Могабы сделался ледяным; когда на тебя вот так смотрят, хочется отречься от своих слов.