Возвращение домой.Том 2.
Шрифт:
Наконец Джудит и Хьюго вырвались на свободу. Перед тем как спуститься по трапу, Джудит оглянулась назад — миссис Барридж взяла себе еще один полный стакан, отловила очередного незадачливого гостя и принялась его мучить.
— Никогда не встречала женщины ужасней, — сказала Джудит, когда они оказались на берегу и отошли достаточно далеко от вахтенного офицера.
— Извини, надо было лучше за тобой приглядывать. — Хьюго взял ее за руку, и они стали пробираться через верфь, обходя грузоподъемные краны и деревянные ящики, перешагивая через толстенные тросы и цепи. — Ее все боятся как чумы. Я бы
— Я уж боялась, что мне придется провести с ней весь вечер.
— Я бы этого не допустил.
— Хьюго, я не знала, что нас пригласили на ужин.
— А нас и не приглашали. Но я заказал столик в «Саламандре» и не хотел, чтобы Мойра Барридж узнала об этом, не то она бы увязалась за нами.
— Что за «Саламандра», первый раз слышу.
— Это частный клуб. Я в нем состою. Мы там поужинаем и потанцуем. Если, конечно, ты не предпочитаешь «Гранд-Ориентал». Еще не поздно повернуть назад и сказать Барриджам, что у нас переменились планы.
— Только попробуй!
— Тогда едем в «Саламандру».
Они вернулись к машине, которую оставили у портовых ворот, выехали из Форта и направились на юг, в незнакомый Джудит район широких улиц и старинных голландских домов. Через десять минут они уже были на месте. Внушительное здание с остроконечной крышей и высокими воротами располагалось в глубине улицы, изогнутая дугой подъездная дорога вела к главному входу. Все было очень скромно — ни вывески, ни сверкающих огней. Зато у дверей стоял величественный швейцар в зеленой форме и пышном тюрбане; другой слуга занимался парковкой автомобилей. Поднявшись по широкому крыльцу, они попали в вестибюль с мраморным полом, колоннами и изумительным лепным потолком, а затем очутились в просторном замкнутом внутреннем дворе с широкими террасами для посетителей. В центре находилась танцевальная площадка. Большая часть столиков была уже занята, на каждом горела лампа с красным абажуром, а танцплощадку освещал лишь огромный диск восходящей луны. Оркестр играл южноамериканскую музыку — самбу, румбу или что-то в этом роде. По площадке двигались несколько пар; одни танцевали с почти профессиональным мастерством, другие — не настолько блестяще, но изо всех сил стараясь не сбиться с ритма.
Метрдотель в накрахмаленном пиджаке и белом саронге подошел к ним и поздоровался с капитаном Хэлли. Их провели к столику, усадили, предложили меню. Метрдотель неслышным шагом удалился.
Они встретились взглядами поверх столика.
— Ну, как тебе здесь? — спросил Хьюго.
— Изумительно! Я и не подозревала о существовании этого заведения.
— Оно открылось всего шесть месяцев назад. И количество членов очень ограничено. Мне-то повезло, а сейчас люди уже стоят в очереди.
— Кто хозяин клуба?
— Какой-то португалец.
— Здесь очень романтичная атмосфера!
Хьюго рассмеялся.
— Не из-за этого же я тебя сюда привел.
— А из-за чего?
— Из-за еды.
Официант принес серебряное ведерко со льдом, в котором стояла большая заиндевевшая бутылка зеленого стекла.
— Когда ты успел это заказать? — изумилась Джудит.
— Когда заказывал столик.
— Это ведь не шампанское, а? Это не может быть
— Нет, но это лучшее, что я смог достать, — южноафриканское скромное игристое белое вино. На мой взгляд, оно восхитительно.
Бутылку откупорили, вино разлили, ведерко поставили на пол рядом с их столиком. Джудит подняла свой бокал на высокой ножке.
— Твое здоровье, — сказал Хьюго, и она пригубила вино. Пусть это было не французское шампанское, но оно немногим ему уступало. Холодное, шипучее и необыкновенно вкусное.
Хьюго поставил свой бокал и сказал:
— Прежде всего я должен сообщить тебе две вещи.
— Слушаю тебя внимательно.
— Во-первых… это я мог бы, наверно, сказать и раньше… ты сегодня необыкновенно хороша.
Джудит была очень тронута. И немного застеснялась.
— О, Хьюго…
— Только не надо таять. Общеизвестно, что англичанки не умеют выслушивать комплименты. Вот американки — совсем другое дело, они принимают любезности и лесть как должное.
— Ну, ладно, ты очень любезен. Платье — новое.
— Очаровательное.
— А что второе? Ты сказал, что должен сообщить две вещи.
— Это нечто совсем иное.
— Итак…
Он отставил свой бокал и наклонился к ней через столик.
— Я все знаю о твоей семье. Знаю, что тебе только что сообщили, что все они погибли… после Сингапура. Знаю, что ты три с половиной года ждала известий, и все только для того, чтобы услышать, что нет никакой надежды. Я очень сочувствую тебе. И если ты не хочешь, то мы не будем больше касаться этой темы. Просто я хотел, чтобы ты знала: мне об этом известно. И я не хотел, чтобы между нами были какие-нибудь недомолвки… некая запретная тема.
Помолчав, Джудит сказала:
— Да, ты прав. Наверно, я сама должна была сказать тебе. Просто это не так-то легко…
Он ждал, что она продолжит, но она молчала. Тогда он сказал:
— Если ты хочешь поговорить об этом, я не против.
— Нет, что-то не хочется.
— Хорошо.
Новая мысль пришла ей в голову.
— А кто тебе рассказал? — спросила она.
— Адмирал Сомервиль.
— Он рассказал тебе до того, как мы познакомились? Я хочу сказать: ты все это время знал?
— Нет, не знал вплоть до воскресенья, когда я отвез тебя обратно на Галле-роуд с пляжа. Ты вышла минут на десять переодеться, и мы с ним смогли переговорить с глазу на глаз. Тогда-то он мне все и сообщил.
— А ты мне ничего не сказал.
— Не было подходящего момента.
— Хорошо, что ты не знал все с самого начала. А то я подумала бы, что ты просто жалеешь меня.
— Не понимаю.
— Ну, знаешь… «Я беру свою несчастную племянницу на вечеринку. Вы не могли бы за ней поухаживать?» Хьюго рассмеялся:
— Уверяю тебя, из меня плохой утешитель несчастных племянниц. Я их за милю обхожу.
Они помолчали. Потом он сказал:
— Стало быть, с этим все, вопрос исчерпан. И тема закрыта, да?
— Так будет лучше.
— Поговорим о чем-нибудь другом. Когда тебе нужно возвращаться в Тринкомали?
— Еще только через три недели. Мой отпуск заканчивается в понедельник утром, Боб сказал, что постарается подбросить меня до Канди, а оттуда как-нибудь доберусь одна.
— Почему бы тебе не полететь самолетом?