Возвращение домой

Турлякова Александра Николаевна

– Стопроцентной гарантии не обещаю! – Алмаар усмехнулся, поверх плеча глянув на Джейка, на капитана он не смотрел намеренно, избегал взгляда, и Дюпрейн догадался, понял вдруг: «Да это же маска! Всё та же, прежняя маска, с которой он не расстаётся никогда… Даже после всего, что было сегодня… Но это ты зря, парень… Меня теперь не обманешь… Ничем не обманешь!» И Дюпрейн улыбнулся со скрытой радостью. Он был рад, что хоть напоследок распознал подноготную этого странного противоречивого человека по имени Янис… Янис Алмаар. Живого, временами беспомощного, довольно слабого… Рано повзрослевшего мальчишки, решившего для самого себя когда-то, что если

ты циничен, нагл и презираешь всё человеческое, то, значит, ты уже взрослый, как раз такой, какие все вокруг… Да, все! Все те, с кем тебе приходилось общаться, с кем ты жил, шляясь по улицам, все, кто были с тобой до этого… раньше, преступная твоя натура!.. Какой же ты ещё ребёнок! Испорченный и загубленный для всех остальных, которых сам ты привык лишь презирать… Несчастный мальчик!..

Он эти слова чуть вслух не сказал и чуть было не рассмеялся весело, почти счастливо. Именно сейчас, до конца разобравшись в человеке, в чужом, почти незнакомом человеке, поняв все его слабости, Дюпрейн чувствовал себя всемогущим, в чём-то равным Богу. И от этого хотелось смеяться, но…

Дюпрейн вовремя закусил губу и даже глаза закрыл, топя в себе все чувства, а Алмаар (глупый ты ребёнок!) подумал, что капитан испугался боли, и заговорил, заторопился, словно оправдываться начал:

– Это будет не больно! Совсем не больно… Вы не почувствуете ничего, господин капитан… Вы только расслабьтесь и не двигайтесь…

Ну, вот же ты какой, настоящий! Переживать даже умеешь, заботиться… И никуда ты от себя такого не денешься. Как ни старайся… Как ни прячься… Это в тебе с рождения, наверное, не всё ты ещё загубил за годы бродяжьей жизни!..

Дюпрейн не мог сдержать довольной улыбки. Она скрылась, спряталась в уголках губ, а Джейк смотрел и не мог понять: почему капитану весело. Чему он радуется? Ждёт, наверно, когда Алмаар ошибётся, не справится, чтобы опять его упрекнуть этим… А может, показалась эта улыбка при слабом свете молний?..

Да, Янис согласился помочь довольно быстро, согласился легко, даже не спросив, для чего и зачем это нужно. Единственное, что его серьёзно волновало: ослабевшие и дрожащие пальцы на правой руке. Но он решил попробовать левой… левой рукой… И уже по этой настойчивости Джейк понял: Алмаар справится!.. Даже левой рукой. Главное, что он согласился, а раз за дело взялся, – справится!..

Тонкая длинная игла, выброшенная с тихим щелчком, полыхнула в отблеске молнии. Джейк невольно сжался в ожидании нового оглушающего рокота, отстающего от вспышки на несколько секунд. Темно больно, справится ли?.. Только Алмаар не торопился, словно и не слышал ничего в этом мире. Что ему молнии? Что ему гром? Для него ничего этого не существовало. Ничего, кроме просьбы капитана. Впервые Дюпрейн обратился к нему вот так, по делу, с просьбой. Как к специалисту… Впервые обратил внимание на его способности, на его знания… И чтобы оправдать их, Янис готов был землю перевернуть…

И ведь ненавидел этого человека всей душой. Его, лежащего перед ним, беспомощного и слабого… Как же Янис мечтал об этом! Ненавидел капитана смертельно… Но именно она, эта смерть, и расставила всё по своим местам: кому из них двоих жить, а кому – умереть. Выбор был сделан Свыше, а Янис не привык в своей жизни идти против Рока, против Бога… По опыту знал: людям вмешиваться в это опасно. Человеку лучше уйти, полностью доверяясь судьбе… Пусть будет всё так, как будет…

И всё равно Янис жалел до крика, до стона, до зубовного скрежета, что его пули, ЕГО

пули достались капитану. И ничего при этом уже не исправить, не изменить. Ничего! Как ни старайся…

Если бы капитан погиб на месте, ещё у дороги, не на глазах Яниса, он бы никогда не пожалел о своей везучести. А так Дюпрейну хватило времени понять, понять всё то, что Янис никому и никогда бы не доверил. Понять отчаянное безумие, толкнувшее его вперёд в тот роковой момент. Его жалкую попытку изменить хоть что-то в своей судьбе…

Но Дюпрейн не только это понял, он ещё и своими действиями, своими словами подтвердил это, дал понять, что считает виноватым во всём себя самого. Только себя!..

Такого поворота Янис совсем не ожидал! В своём богатой на приключения жизни он многих встречал, но никто и никогда – ни один! – ни разу не взял на себя свою вину. Наоборот, сколько раз он получал за кого-то, дважды в лагере сидел за всю их компанию… А после – даже «спасибо» не услышал, одни нотации и упрёки, оскорбления и унижения, постоянные насмешки за свою «глупость, недальновидность, неизворотливость, непрофессионализм, за мягкосердечие». А уж когда он заикался о товарищеской взаимовыручке, над ним лишь потешались со словами:

– В нашем мире друзей нет! Так, приятели по общим делам… Главное – это «я»! «Я»! А все остальные враги!.. Они порвут тебя, как только возможность представится… Не верь никогда и никому… Никогда! НИКОГДА!!!

И теперь впервые в жизни человек, которого Янис уважал (ненависть, безграничная, всеобъемлющая ненависть, двигающая его по жизни, сменилась уважением неменьшим!) просил так мало! Индикатор! Всего-то индикатор в обмен на то, что он, наконец-то, сумел увидеть сам, что те понятия и принципы, по которым он пытался когда-то жить, над которыми смеялись все, – не чепуха, не пустой звук. Они существуют, но только в другом мире. В том, куда Янису никогда не попасть! Он навсегда останется за бортом… С вечным, несмываемым клеймом «уголовник»!

Левая рука – чем она хуже? Да ничем! Особенно если с детских лет привык полагаться только на руки… При его профессии они нужны были обе, равные по ловкости, по умению, по силе… Конечно, давно уже не было практики, хорошей такой практики. Именно за это он переживал.

И напрасно переживал!

Никто из них не мог слышать, я Янис нутром уловил этот писк, писк «сгорающего» микрочипа. Конечно, он не мог пищать. Это слово здесь вряд ли уместно, но именно этот звук слышал Янис, когда отводил назад руку с зажигалкой. Он справился! В этом он мог поклясться!

– Всё! – Алмаар отстранился, зажимая в руке свою зажигалку, и не увидел, как в ответ Дюпрейн лишь устало кивнул головой. Рядом наконец-то долгим эхом выдоха вывел себя из оцепенения Тайлер. Он был свидетелем того, о чём большинство людей на всех трёх планетах даже слыхом не слыхивало. Хотя уж Тайлер-то как никто другой должен быть в курсе. Он на себе испытал уязвимость того изобретения человеческой мысли, на которое опиралась такая сильная и сложная структура, как ОВИС.

– И ещё, Тайлер! – Дюпрейн заговорил снова, дождавшись небольшого затишья, когда можно было слышать, что он говорит. – Аптечки…все, нужно будет утопить в реке… Это мой приказ!.. И карту!.. В ней взрыватель… Он очень чувствительный… может включиться сам… В нём запас времени всего на десять минут… – Джейк промолчал, и Дюпрейн добавил для чего-то, – Вообще-то взрыватель рассчитывали на воздействие титановой руды… Он должен был включиться при нашем приближении…