Возвращение домой
Шрифт:
«Боже, и когда же это всё кончится?!» – Джейк со стоном запрокинул голову, больно ударившись затылком, но не почувствовал этой боли. Чтом она в сравнении с переживаемыми муками, когда каждый мускул тянет и выкручивает не хуже тех пыток на столе в лаборатории. А рядом с раздражающим однообразием капала вода из трубы: кап! – бух! Кап!!
Джейк стиснул зубы, сдавил виски ладонями, заглушая в себе крик, уткнулся лицом в колени. А боль не проходила, не хотела проходить, обещая недавние кошмары, их повторение и продолжение.
* * *
Он открыл
Лёгкие и сердце словно кто когтями в клочья разрывал, боль дыхание перехватывала, застила глаза чернотой, заставляла цепенеть.
Боль, ужас, отчаяние и беспомощность – вся эта лавина чувств нахлынула позднее, когда вернулись все воспоминания, когда в памяти ожили все эти подробности, а сначала была только боль, даже страха перед смертью не было.
А теперь эти воспоминания до конца жизни останутся, никуда от них не денешься, они будут всплывать из самой глубины время от времени. Вот, например, как сейчас, когда и так на душе, хоть волком вой с тоски.
Джейк потёр лицо ладонями и, всё ещё сидя с закрытыми глазами, прислушался к негромкому, на одной ноте шуму на улице. Насторожился, чуть привстал, перекатившись на колени, осторожно глянул в окно.
По мутному стеклопласту со стороны улицы стекала вода, смывая пыль и оставляя мокрые извилистые дорожки. Дождь!
Такого Джейк совсем не ожидал и даже рассмеялся над своей излишней осторожностью. Приложив раскрытую ладонь к влажному стеклу, приблизил лицо, всмотрелся. Ничего не было видно, одна вода, льющаяся с неба, и через неё тусклым размытым шаром покачивался фонарь аварийного освещения, привешенный к столбу как раз через дорогу. Если фонарь горит, значит, на улице уже ночь. «Ночь!» – Джейк вздохнул, снова сел на пол, представил всю эту мокроту на улице, и кухня вдруг показалась ему такой уютной. Никуда идти не хотелось, да и голова болела до сих пор, а вот тошнота улеглась, но пальцы всё ещё дрожали, мелко и противно, никак эту дрожь не унять.
Обхватив себя руками за плечи и опустив голову на грудь, Джейк закрыл глаза, пытаясь уснуть, но сон не шёл. Весь сон перебивало притупленное ощущение голода. Прислушиваясь к этому давно забытому чувству, такому естественному для всего живого в мире, Джейк улыбнулся усталой, но довольной улыбкой. Голод! Он отвык от него. Он не испытывал голода с тех самых пор, как начались
А сейчас Джейк сразу вспомнил, в каком месте находится желудок. Голод! Оказывается, это так здорово, быть самим собой, а не жить по часам. Голод – это верный признак начала выздоровления, превращения в себя прежнего. Вообще-то, Джейк не был уверен, что самостоятельно, без чьей-либо помощи, он сумеет справиться с наркотической зависимостью, имея только лишь гриффитскую выносливость, их удивительный иммунитет. Но теперь понял: справлюсь! Справлюсь! И выживу всем этим Марчеллам, Герверам и Фереотти на зло. Обойдусь без их гадости. Но чтоб наркоманом?.. Нет! Такого не будет! Не будет…
Джейк вскочил на ноги. Его переполняли и радость, и восторг, почти счастье. Сейчас он был готов горы свернуть. Любого на своём пути. О, разве можно передать эти чувства словами?! Вперёд! Прочь из этого города. В лес, к Кайне! К ней!..
И Джейк забыл про дождь, про многое забыл, поддавшись секундному порыву.
Вышел на улицу тем же путём, через лестницу. Немного постоял под дождём, раздумывая над тем, в какую сторону идти. Город он знал плохо, знал лишь, как по этой улице дойти до городского парка, как потом найти Космопорт.
Холодная вода стекала по лицу, а с подбородка уже струйкой – на рубашку. В момент он промок до нитки, даже в ботинках захлюпало, а под ногами – жидкая грязь и строительный мусор. Нужно идти куда-то или назад возвращаться, в свою разбомбленную квартирку, с сухим полом и с крышей, хоть какой ни какой над головой. Но он, упрямо двинув подбородком, пошёл по дороге вперёд, туда, где по его планам можно было выйти из города.
Шёл он уверенно, даже не спотыкаясь, и, чтоб не сбиться, – прямо по середине, где должна была проходить разделительная линия. После бомбёжек от криолита остались лишь куски, сейчас скрытые жижей и водой. По сторонам не смотрел. Да и что толку? Вокруг, куда ни глянь, чёрные окна уцелевших домов и несчастные остовы – разрушенных. Кое-где, раздирая чёрные тучи, вверх тянулись крючковатые сучья обгорелых деревьев, а ведь когда-то не так давно они были в цвету. Где она теперь, эта красота и тот аромат? На всё это и днём-то смотреть было больно, не то, что ночью…
А сейчас под дождём начинало казаться, что сам Господь отвернулся от этого мира, лишил его красоты, а людей вместо разума наделил безумием и жаждой самоуничтожения. И ливень этот так не кстати…
И куда она подевалась, та недавняя радость, подумал Джейк с тоской. Отчаиваться он пока не собирался, он, наоборот, приободрился, выйдя на ровное покрытие, уцелевшее, несмотря на все налёты. А как по нему идти хорошо! Криолит, он всю влагу с себя сгоняет. Нет на нём луж, только кое-где в неглубоких разломах хлюпала вода.
А над головой стали появляться фонари, освещающие улицу, и тогда до Джейка дошло, что идёт он совсем не в ту сторону, идёт он к центру. Аж остановился, озадаченно оглядываясь. Так не хотелось идти назад, очень не хотелось. Может, поэтому он, увидев впереди мигающие зазавные огоньки ночного бара, не стал особо раздумывать, а просто шагнул навстречу этому мирку, резко контрастирующему с действительностью.
* * *
Бармен, немолодой уже мужчина в белоснежной рубашке, красной жилетке и с чёрным галстуком-бабочкой, встретил Джейка учтивой улыбкой и вопросом: