Возвращение домой
Шрифт:
Джейк только шумно сглотнул, отвернулся, скрывая лицо. Он находился в каком-то трансе, не кричал, не требовал больше никаких объяснений – просто молчал. Но это молчание, неизвестно что скрывающее в себе, пугало Глорию куда сильнее. Она коснулась его руки, прошептала с мольбой:
– Тебе лучше было не знать об этом. Там, на Ниобе, те, кто ни разу не видел гриффитов, относятся к ним настороженно. Это естественно, ведь неизвестное пугает. Кто знает, кем бы ты был сейчас, если бы всегда знал о том, что ты не такой, как все вокруг… Если б и другие знали… Это же заметно мало… Зачем тогда было тебя
– А как же отец тогда? Я, что, не родной ему? – неожиданно спросил Джейк. Он много читал про гриффитов и знал, что общих детей у гриффитов и людей быть не может. Ладно, пусть он гриффит – это ещё можно как-то пережить, переварить, смириться с этим, но как же отец? Он, что, – чужой ему?
– Нет! – Глория улыбнулась слабой неуверенной улыбкой. – Ты – наш общий ребёнок! В том-то всё и дело!.. Опыт, я говорю тебе, Джейк… Конечно, это звучит жестоко, научно, но ты – результат эксперимента! Опыта, по скрещиванию двух видов, человека и гриффита… Ты – единственный в своём роде! Пока… Повторить мой опыт пока никому не удалось, а сейчас перед войной разработки вообще свернули. Мы как раз работали над ним здесь, на месте, в лаборатории Чайна-Фло.
– Ужасно! – выдохнул Джейк всего одно слово. Лица его Глория не видела, но в этом единственном слове было столько отчаяния и боли, что она не выдержала, расплакалась снова и даже не стала скрывать эти слёзы.
– Чудовищно! – произнёс Джейк. Сейчас, со вскинутой головой, с руками на поясе, он поразительно напоминал собой Виктора. Прямой, несгибаемый, готовый страдать и мучиться, но знать всю правду во что бы то ни стало и идти против мнения большинства, если оно идёт в разрез с его принципами. – Значит, я чудовище?! – сделал Джейк свой вывод из услышанного. – Чёрт знает что! Опытная модель, как говорят конструкторы… Почему же тогда меня допустили до общества? А если я опасен? «Люди! Мутантом может оказаться ваш близкий!» – процитировал он вдруг название темы одной из известных стереопрограмм, популярной на Ниобе. Голос ведущего скопировал почти один к одному, а потом сам невесело рассмеялся и добавил, неизвестно к кому конкретно обращаясь: – Святая простота.
– Нет, ты не чудовище, Джейк! – воскликнула Глория, схватив сына за руку. Она поднесла её к губам, поцеловала, прижалась к тыльной стороне кисти щекой. – Какой ты ещё глупый! Разве могут быть у чудовища такие глаза, как у тебя? А память? А тело? А твои способности? Ведь ты же совершеннее любого человека!
– Почему комиссия позволила мне сдавать экзамены на поступление в Академию? Они же должны были знать, что я мутант! Чудовище! Полугриффит-получеловек! Они меня такого к Императору допустили!!
– Ты человек, Джейк, в первую очередь! – Глория больно дёрнула его за руку. – Все твои медицинские параметры совпадают с параметрами человека. А от меня же – так, кое-какие мелочи. Они не столь существенны. Телепатия, например… Это вообще твой особенный дар. У гриффитов-мужчин его нет, только у нас, у женщин. Но ты удивителен уже тем, что ты есть, Джейк. Этот опыт… – глаза Глории сияли в полумраке, и в них чувствовалась гордость за сына, и боль, разделяющая боль его состояния. Джейк же усмехнулся угрюмо, невесело:
– Почему я узнаю обо всём последним, будто это
– Разговор окончен, госпожа! – Барклиф появился неожиданно и теперь стоял на пороге, заложив руки за спину. – Я и так позволил вам слишком много…
Глория замолчала на полуслове, перебитая Джейком, сразу же забыла то, что ещё хотела сказать. Это всё пустяки! Пустое! А вот Джейк, её Джейк остаётся здесь, в этой камере и в этом мире совсем один. Один! Её одинокий ребёнок!..
Как она могла забыть? Ведь не для этого она добивалась встречи с ним!! Не рассказывать ему про свои опыты!..
– Пойдёмте, леди! – Барклиф переступил порог, остановился в коридоре, поджидая. Глория ладонью стерла с лица слёзы: ей нельзя быть слабой, особенно перед лейтенантом, перед чужими людьми. Это Джейк сможет понять её, понять эту минутную слабость… Глория прижалась к сыну всем телом, стараясь не глядеть ему в лицо, боялась: расплачется опять. Джейк только поднял руки обнять на прощание, но Глория отстранилась и, также не говоря ни слова, прошла к двери. Руки Джейка упали вдоль тела, а сам он подался за ней, но не сделал ни шагу.
– Мам, не забудь про Дарлинга! – напомнил он вдруг. Но глаза его выражали совсем не беспокойство о своей дальнейшей гвардейской службе, мука, отчаяние и какая-то обречённость были в его взгляде. Глория обернулась, жадно глядя на Джейка, пытаясь запомнить его таким, какой он был в этот момент: растерянный и беспомощный. Её мальчик!
Их разделял порог и ещё почти два метра бетонного пола, но глаза их и мысли были ещё рядом, вместе. Свет из коридора высвечивал его скулы, чуть заметную ямочку на подбородке, высветлял пятно на левом плече, сбегал вниз по фигуре и тускло отражался в левом сапоге. Тени в глазницах, в уголках губ – подвижные и быстрые – добавляли лицу скорби и какой-то беспомощной детскости. Ещё немного – и Глория бы вернулась, сделала эти три небольших шага, отделяющих её от сына, а там… Их никто не разлучит. Но дверь с пронзительным разъедающим душу скрежетом покатилась вперёд, отгородила их друг от друга.
Глория ещё какое-то время стояла, неподвижными глазами глядя на окошечко, в котором ничего, кроме черноты, не было видно.
Он остался там… Он один остался там!!!
Глория отвернулась и натолкнулась на глаза Барклифа. Её охватила неожиданная волна ярости или, скорее, отчаяния. Ведь кто-то же должен был быть во всём этом виноват! Почему же все они такие чёрствые?!..
– Если с ним что-нибудь случится, виноваты будете вы, лейтенант Барклиф, – голос Глории звенел, как стекло. – Я вас всех здесь!.. И особенно вас, лейтенант, в первую очередь!
И отвернулась, пошла по коридору, прямая и гордая, как и её мальчишка. Уловив это родство, Барклиф невольно усмехнулся, а потом кинулся догонять гостью.
* * *
За эти две недели Джейк соскучился по людям, он даже и не знал, что так тяжело переносит одиночество. Казарма встретила его тишиной и пустотой, только дневальный стоял в коридоре на своём месте. Не узнав Джейка, он вытянулся по стойке «смирно», а потом, рассмеявшись, расслабился.