Возвращение домой
Шрифт:
– Есть, сэр!
И Джейк написал и сдал этот проклятый рапорт в тот же день. И только через два месяца узнал, что семья Тилльштофов отдельным указом Его Величества выселена из столицы в самую дальнюю землю Империи, в Киркану. Весь концерн, все разработки и даже авторские права на изобретения были переданы в пользу государства.
Что-то неприятное и болезненное шевельнулось при этой новости в груди Джейка. Отчаяние или чувство вины? Он так и не разобрался в своих чувствах, подумал только: «Эмоции?!! К чёрту все эмоции! Они не для нас, не для гвардейцев!»
Вот только в памяти помимо воли часто, очень часто всплывал тот вечер и та
…Да, больше им точно никогда не встретиться!.. Да и смог бы Джейк при встрече посмотреть ей в глаза? Вряд ли!..
Сколько с той вечеринки времени прошло? Полгода – не больше! А Джейк понял и почувствовал на себе, хоть и не сразу: совет полковника Дарлинга во многом ему пригодился, но привыкать пришлось к новому взгляду на мир. Он только выполнял приказы, делал то, что делали все, не выказывая при этом совершенно никаких чувств, своего личного интереса. Так и вправду было проще и легче!
И сам не заметил, как превратился в автомат, почти полностью лишённый своих мыслей, своего соображения, своего мнения. Тогда только, после совещания на Фрейе, он впервые выказал хоть какую-то заинтересованность к происходящему, и даже Император об этом узнал, когда заговорил с ним, как с равным себе, а ведь никогда до этого – насколько Джейк помнил – Его Величество и словом не обмолвился ни с одним гвардейцем. Он воспринимал их, как продолжение своей тени, как нечто, само собой разумеющееся и обязательное для Его положения. Были же гвардейцы у Его отца, и у деда были! Они и у Императора Рихарда должны быть, раз так положено по традиции! А о чём они думают, чем живут – это разве так важно? Главное, чтобы работу свою выполняли чисто и аккуратно.
Кем был Джейк? Одним из них он и был! «Антураж!» – как отозвался на этот счёт лейтенант Барклиф. Они ведь и были антуражем, декорацией при Императоре! Красивые рослые мальчики с каменными лицами и пустыми глазами! Шик, блеск, красота! А по правде – показуха! Самая что ни на есть, настоящая показуха!
Почему же нужно было столкнуться с Барклифом, столько конфликтовать с ним для того, чтобы понять всю подноготную своей прежней жизни? Увидеть себя со стороны глазами этого лейтенанта! И кем увидеть? «Роботом-андроидом! Ходячим накопителем информации! Бесчувственной чуркой!» Как там он ещё о нас, гвардейцах, отзывался? И обо мне, в частности…
Как больно и тяжело было понимать всю правдивость этих слов, их состоятельность. И нелепость собственной жизни! Нелепость всего того, во что верил с детства, неотделимой частью чего сам хотел быть! Хотел быть – и стал!!! И во что превратился при этом? Ладно, там, в Гвардии, во Дворце, при Дворе, хорошо и легко быть человеком без чувств, но когда встретился с Мартой Маршалл здесь, на Гриффите, остался всё тем же, таким же холодным чурбаном! Таким, каким привык быть всегда! Вчера, сегодня, завтра!
А ведь любил её!.. Любил с детства! Письма писал ей даже чаще, чем матери! А при встрече хоть что-нибудь почувствовал? Хоть обиду или сожаление?!! Что там о ревности-то говорить?! Её и в помине не было…
«Ты всё потерял!» – это был суровый приговор, и вывод при мысли о прожитой жизни. Потерял! Да ведь ничего и не добился! Легче терять, когда ещё хоть что-то имеешь! А ты без своей Гвардии – ноль без палочки! Даже здесь, на Гриффите, это звание ничего не дало! Никак не пригодилось… Наоборот! Одни неприятности…
Джейк застонал
– Эй, ты только в обморок не падай! – усмехнулся Кордуэлл, толкнув в спину рукой, возвращая в реальный мир. Джейк огляделся по сторонам, будто видел лес впервые, в замешательстве тряхнул головой, точно мысли пытался привести в порядок. «Всё! Хватит! Нужно жить одним днём! К чему эти нелепые терзания, когда ничего уже не изменишь?!..» Лиана с желтыми гигантскими цветами преграждала путь. И Джейк вдруг неожиданно разозлился на всю эту зелень, на всех этих птиц и бабочек, которым и дела до людей нет. Разозлился и сорвал эту лиану, оторвал и откинул в сторону. «К чёрту всю эту дрянь!» А тело вдруг заныло, словно почувствовало боль убитого растения. Джейк до этого раза не сломал ни одной ветки, и эта боль – неожиданная и совсем необъяснимая – удивила его и даже немного отвлекла от дурных мыслей.
А сзади уже сопел и фыркал Моретти, Алмаар тоже не отставал. Они давно шли вдвоём, о чём-то уже говорили, правда, редко, перекидываясь короткими фразами на ходу. Нужно идти! Догонять остальных, капитана и Кордуэлла! Джейк пошёл вперёд, даже шаг ускорил. Он хотел быть один, оторваться от замыкающих, но и Кордуэлла оставить впереди. Пусть идёт! И плевать на капитана с его приказом!
Они вышли на поляну уже в сумерках, когда идти дальше было уже нельзя, если, конечно, не хочешь сломать себе шею или запутаться в паутине невиданных растений. Именно здесь капитан и решил, видимо, сделать ночёвку. Он и Кордуэлл ждали остальных, когда Джейк вышел, они оба пили воду каждый из своей фляжки. Джейк привалился плечом к стволу дерева, закрыл глаза, отдыхая. Хотелось пить, но лень было шевелиться. Сейчас главное отдышаться. Он и устал-то больше от всех этих дурацких мыслей, беспокоивших его весь день, даже дорогу, вот, не запомнил. Как шёл?
– Где остальные? – хмуро спросил Дюпрейн. – Почему тянутся так долго?
Алмаар и Моретти, поддерживая друг друга, вывалились из полумрака, так же вдвоём повалились на землю, заворочались, отстёгивая фляжки; забулькала вода.
– С водой поэкономнее! – мрачно прикрикнул капитан. – До реки дойдём только завтра… И тянетесь почему так долго? Да ещё по двое и в обнимку?! Это что, прогулка по городу? Я сказал: расстояние между каждым – три метра! В пределах видимости! Это только первый день, а вы?!! Вы все пораспустились вконец! Никакой осторожности! Никакой дисциплины! Сионийцы нас тепленькими возьмут и сопротивления никто не окажет! Позор!
– Господин капитан, – позвал Алмаар. Дюпрейн повернулся в его сторону – вдруг извиниться попробует? – но тот спросил вдруг: – Курить можно?
– Нет!! – рявкнул Дюпрейн в ответ. «Что за тупоголовые дети?! Боже! Я им одно, а они – только и думают о еде и куреве! Какая, к чёрту, безопасность?! Какая осторожность с таким отношением к делу?»
Они обиженно засопели, замерли. Моретти даже пить перестал, так и замер с фляжкой у рта, лишь Тайлер, всё её стоявший у дерева, переступил с ноги на ногу, но беззвучно.