Возвращение государя

Толкиен Джон Роналд Руэл

— Большое спасибо, господин Сдружень, век вашей доброты не забуду, — пылко заверил Сэм. — Но мне бы все-таки поскорее с ним встретиться. До утра еще далеко, а главнюк с тем Хрычом-Сычом, о котором бандюги сказывали, невесть чего натворить могут.

— Так съезди к нему, — отозвался фермер. — Только не один, прихвати с собой пару ребят. Найдешь старика, там не оставляй, отведи лучше ко мне в усадьбу. Да, и за Ручей перебираться тебе без надобности. Джолли мой дорогу покажет.

Сэм ушел. Мерри выставил вокруг деревни дозоры, а потом вместе с Фродо отправился в Томову усадьбу.

Когда все с удобством расположились у очага, хозяева из вежливости задали гостям несколько вопросов насчет путешествия, но ответов почти не слушали — куда больше их волновали дела домашние.

— Началось

все с Лотто, с Прыща, как мы его прозвали, — повел рассказ старый Том, — и началось сразу после вашего, господин Фродо, отъезда. Чудные у него были замашки, у Прыща этого. Хотел все к рукам прибрать, чтоб другие на него спину гнули, а он, стало быть, знай себе командовал. Вот и принялся скупать что ни попадя — и мельницы, и трактиры, и пивоварни, и хутора с угодьями, особливо где табачок растили. И Охрякову мельницу прикупил, еще до того как на Бугре поселился. Откуда у него такие деньжищи, то мне неведомо, хотя, конечно, ему от папаши покойного досталось в наследство немало землицы в Южном Уделе. И, похоже, лучший тамошний лист он уже года два как на сторону продавал. А в конце прошлого года стал торговать всем подряд. И все товары сплавлял куда-то на юг, в чужие края. За ними большуны приезжали, разбойник на разбойнике. Ну, одни нагрузят подводы да и укатят, а другие стали здесь оставаться, и чем дальше, тем больше. Пока мы расчухали, что к чему, они уже расселились по всей Хоббитании — начали валить лес да строить свои дома, где им вздумается. По первости, правда, Прыщ платил хоббитам, но вскорости это забылось, и пошел сущий грабеж. Но худшее впереди было. Старый Голова отправился было на Бугор с протестом, но так дотуда и не доехал. Громилы его сцапали и засадили в Погреба, он и посейчас там мается. Так и остались мы без Головы, а Прыщ объявил себя Главнокомандующим Околотками, или просто Главнокомандующим. Ну и пошел… главнокомандовать. С ним никакого сладу не стало — чуть кто пикнет, начнет, как они говорят, «высовываться», — тут же волокут следом за стариной Уиллом. Жизнь настала препоганая. Табак только для людей, пиво для них же, трактиры все до единого позакрывали. Чего ни хватишься, всего недостает, окромя только правил. Шарили по дворам, по амбарам, искали припрятанные припасы, и что находили, забирали себе, мол, для «справедливого распределения». Другим мало чего перепадало, даже в Околотках и то бурдой кормят. Нам казалось, что гаже и быть не может, но настоящий разор начался, когда объявился Сыч.

— Кто он таков, Сыч-то? — спросил Мерри. — Я слыхал, один бандюга при нас его поминал.

— Похоже, главнейший ихний вожак, — ответил Сдружень. — Впервой мы прослышали о нем в последнюю страду, примерно в конце сентября. Видеть его никто из наших не видел, но он угнездился в Бебне и, по всему, он-то и есть настоящий Главнокомандующий. Головорезы делают, что он велит, а велит он главным образом жечь, крушить да ломать. Уже и до убийств дошло. Это даже и не грабеж — грабители добро себе прибирают, а эти норовят все прахом пустить, деревья рубят — бросают гнить, дома жгут — оставляют пепелища. Бессмыслица, да и только. Взять, к примеру, Охрякову мельницу. Прыщ ее разломал чуть не сразу, как в Бебень вселился, а потом нанял большунов немытых, чтобы они ему новую выстроили, с колесами да штуковинами всякими чужеземными. Тэд, дуралей несчастный, один только и радовался — железяки для громил начищал там, где его папаша был полным хозяином. Прыщ и другие мельницы велел на тот же манер переделать, чтобы они, значит, больше зерна мололи, да побыстрее. Ну не дурь ли это — зерна-то не прибавилось, сколько на старые мельницы свозили, столько и для новых осталось. Но с Сычевым приходом помол и вовсе закончился. Нынче в Хоббитоне ни днем ни ночью покоя нету: стук, лязг, дымина из труб валит. Грязищу всякую прямо в Ручей сливают, а ведь он в Брендивин течет. Короче, ежели задумка в том, чтоб сделать из Хоббитании пустыню, они на верном пути. И я не верю, что за всем этим стоит только Прыщова дурость. Сыч — вот от кого все злодейство.

— Точно, — поддержал отца Том Младший. — Они ведь даже Прыщову мамашу сцапали, старуху Лобелию, а ежели он кого и любил, так только ее. Кое-кто из наших видел, как это вышло. Гуляла она себе по тропинке, с зонтиком со своим, глядь, а навстречу громилы на возу катят. Она возьми да спроси: «Куда это вы наладились?», а они в ответ:

«В Бебень едем». Лобелия им: «За каким рожном?», а большуны ей: «Сарай для Сыча ладить». Старуха пытает: «Кто ж вам позволил?», а эти гогочут: «Сыч велел. Пшла с дороги, старая карга!» Ну она осерчала: «Я вам покажу, — говорит, — Сыча, ворюги грязнущие», да как огреет главаря ихнего зонтиком. Сама-то ему еле по пояс, а вишь, не сробела. Ну, и упекли старушенцию в Погреба, в ее-то возрасте. Туда много кого понапихали. Вот ведь оно как — иные прочие и моложе, и крепче, а Лобелия похрабрее оказалась.

Посреди разговора вернулся Сэм, а с ним и Старбень. Папаша Гужни не то чтобы очень уж постарел, но стал туговат на ухо.

— Добрый вечер, господин Беббинс, рад видеть вас в полном здравии, — проговорил старик, но тут же ворчливо добавил: — Уж не обессудьте, у меня на вас зубок имеется. Я всегда говорил, не надобно Бебень продавать, добра не будет. Все беды с этого и пошли. Пока вы, как мне тут Сэм сказывал, в чужедальних краях Черных большунов по горам гоняли — я, правда, в толк не возьму, на кой вам это сдалось, — они все к нам понабились. Наулок срыли, огород загубили, картошки высадить и то негде…..

— Мне очень жаль, что так вышло, господин Гужни, — отозвался Фродо. — Но теперь я вернулся и постараюсь все исправить.

— Вашими бы устами да мед пить, — расплылся в улыбке Старбень. — Лучшего и желать не приходится. Недаром я всегда говорил — господин Фродо Беббинс истинный, наиблагороднейший хоббит, что б там, прошу прощения, не думали насчет некоторых других с той же фамилией. Сэм-то мой как, надеюсь, хорошо себя вел? Вы им довольны?

— Не то слово, господин Гужни, — откликнулся Фродо. — Вы, может, не поверите, но его нынче во всех землях знают. Подвиги Сэмовы в песнях славят, отсюда до Моря, и за Великой Рекой тоже.

Сэм покраснел, но посмотрел на Фродо с благодарностью. Ведь Рози все слышала: глаза ее просияли, она ласково улыбнулась.

— Да, в такое не вдруг поверишь, — буркнул старик, — хотя по всему видать, он с чудным народом водился, куртку вот свою задевал куда-то, а была почти новая. Где это видано, чтоб хоббит ходил, железяками обвешавшись, пусть в такой рубахе дыру не скоро протрешь?

И Сдружневы домочадцы, и гости поднялись спозаранку. Ночь прошла спокойно, но на спокойный день надеяться не приходилось.

— Видать, в Бебне бандюг не осталось, — заметил Том, — а вот с Раздорожья могут нагрянуть в любое время.

Сразу после завтрака прискакал гонец из Тукборо.

— Тан поднял всю нашу округу, — с воодушевлением поведал он. — Вести летят, как пожар, во все стороны. Громилы, что несли дозор вокруг наших владений, теперь на юг драпают… которые уцелели. Тан пустился за ними в погоню, но господин Перегрин с другим отрядом спешит сюда.

Следующая новость оказалась похуже. Около десяти часов примчался Мерри, ездивший на разведку.

— Скоро гости пожалуют, — сообщил он. — До нас им осталось мили четыре. Идут со стороны Раздорожья. Шайка немалая, не меньше сотни, да по пути все новые прибиваются, чтоб им всем провалиться!

— Да, эти разговаривать не станут, — заметил Сдружень. — Ежели Туки не поспеют, нам придется укрыться и отстреливаться. Дело будет жаркое, господин Фродо.

Однако Туки не опоздали, вскорости Пиппин привел сотню крепких молодцов из Тукборо и с Зеленых холмов. Теперь у Мерри было достаточно сил, чтобы отбить нападение. Хоббиты-разведчики доносили, что громилы идут скопом. Они уже знали, что против них поднялась вся округа, и намеревались подавить мятеж в зародыше, безжалостно разгромив Заручье. Только вот в военном деле никто из них ничего не смыслил. Враги ничуть не заботились о мерах предосторожности, что позволило Мерри осуществить свои план.

Свернув с Западного тракта на дорогу к Заручью, большуны оказались в ложбине меж двумя грядами холмов, по гребням которых тянулись невысокие, но крепкие заборы, а примерно в сотне шагов за поворотом они наткнулись на завал из перевернутых телег. Разбойники растерялись, а когда обнаружили, что из-за заборов по обе стороны в них целят из луков, опешили и того больше. Тем временем позади них хоббиты выкатили на дорогу заранее припрятанные подводы, отрезав таким образом путь к отступлению. И тут сверху донесся голос. Говорил Мерри.