Возвращение государя

Толкиен Джон Роналд Руэл

— Никак нельзя, господин Беббинс, — покачал головой начальник. — Трактир закрыт. На дальней околице есть Околоток — наши, стало быть, казармы, — можете заночевать там.

— Пусть так, — согласился Фродо. — Ступайте вперед, а мы за вами.

— Эй, Робин Горушкинс, — позвал Сэм, приглядевшись к околоточным и приметив знакомую физиономию. — Поди-ка сюда, хочу перемолвиться с тобой словечком.

Опасливо покосившись на начальника, который хоть и разозлился, но встревать не посмел, Горушкинс поотстал от своих и пошел рядом со спешившимся Сэмом.

— Слушай, приятель, — сказал ему Сэм. —

Ты ведь хобиттонский, должен быть поумнее прочих. Это ж додуматься надо — господина Фродо и господ Мерри с Пиппином, взять да арестовать! А хлыщ этот, начальничек ваш, толкует, будто «Бревно» закрыли. Что за кавардак тут у вас творится?

— Так ведь все трактиры позакрывали, — боязливо ответил Робин. — Главнокомандующий не одобряет пива. С этого все и началось, хотя мне сдается, что все пиво просто-напросто его большуны хлещут. А еще он на дух не переносит пришлецов: всякий из них обязан явиться в Околоток и дать объяснение, куда идет да по какому делу.

— И не стыдно тебе этакой дурью маяться? — поморщился Сэм. — Самого-то, помнится, из трактира за уши было не вытянуть. Ты ведь вечно норовил к бочке с пивом присоседиться.

— Эх, Сэм, я бы и сейчас не прочь, — вздохнул Робин, — только что тут поделаешь. Ты уж на меня не серчай, самому тошно. Я ведь в околоточные зачем пошел — побродить по Хоббитании, вызнать, в каком трактире какое пивко варят, новости послушать, то да се… Это ведь семь лет назад было, задолго до всяких новшеств. Но нынче все по-другому.

— Бросил бы эту работенку, коли она тебе не в радость.

— Так ведь не дозволяется, — уныло откликнулся Горушкинс.

— Еще раз услышу «не дозволяется», могу здорово рассердиться, — предупредил Сэм.

— Эх, — понизил голос околоточный, — вот кабы все разом да «здорово рассердились», я бы ни чуточки не огорчился. Обрыдло мне это. Но вся беда в людях, в большунах Главнокомандующего. Шастают повсюду, и чуть кто голос подаст — за шкирку и в Погреба. Первым сцапали старину Белостопа — голову, значится, нашего, а потом пошло-поехало. Позасадили без счета, а в последнее время еще хуже стало. Как что не по-ихнему, сразу бьют.

— Они бьют, а вы им пособляете! — сплюнул в сердцах Сэм. — Вот хоть бы ты. Кто тебя сюда прислал?

— Никто. Мы… это… квартируем в тутошнем Околотке, — принялся сбивчиво объяснять Горушкинс. — Первый Отряд Восточного Удела — так нас называют. Околоточных-то нынче сотни, а еще новых набирают — при теперешних Правилах малым числом не обойтись. Многих насильно забирают, но есть и которые по своей воле идут. Знаешь ведь, любители выставляться да совать нос в чужие дела всегда найдутся. Хуже того, у нас и доносчики завелись — шпионят для Главнокомандующего.

— Вот, стало быть, как вы о нас прознали.

— Угу… Самих-то нас с вестями не посылают, нам не положено, но они под это дело старую службу приспособили — Скорую Почту со сменными гонцами. Один такой прошлой ночью нагрянул с «тайным донесением», передал следующему, тот дальше понес. А сегодня к полудню обратно приказ пришел — вас арестовать, но в Погреба не сажать, а отвезти в Заручье. Главнокомандующему угодно вас видеть.

— Ему угодно… — фыркнул Сэм. — Ну ничего, вот потолкует с ним господин Фродо, прыти у него поубавится.

Околоток

был ничуть не лучше караульни у моста. Одноэтажный, с узкими оконцами, из блеклых, неровно уложенных кирпичей, он одним своим видом, что снаружи, что изнутри, нагонял тоску. Ужинали за длинным непокрытым столом, по которому неделями не проходились тряпкой, а угощение вполне соответствовало обстановке. Поутру путники расстались с этим местом без сожаления, однако выехали не спозаранок, а только часов в десять. До Заручья оставалось восемнадцать миль, начальник околоточных торопился, а друзья собирались в путь нарочито неспешно, чтобы ему досадить. Покидавшая деревню процессия выглядела презабавно, но немногочисленные местные, вышедшие поглазеть на «арестантов», явно побаивались смеяться. Сопровождать путников отрядили дюжину околоточных, но Мерри заставил их идти впереди, а Фродо с друзьями ехали следом. Мерри, Пиппин и Сэм непринужденно болтали, пели и потешались над околоточными, но Фродо общего веселья не разделял. Он задумчиво молчал и выглядел печальным.

— Всем привет! — крикнул какой-то старый, но крепкий хоббит, чинивший плетень у самой околицы. — А можно полюбопытствовать, кто тут кого арестовал?

Двое околоточных тут же отделились от отряда и направились к нему.

— Эй, начальник! — окликнул Мерри. — Вели своим молодцам вернуться, не то я сам с ними потолкую.

Начальник что-то буркнул, и околоточные вернулись в строй.

Хоть друзья и не гнали своих пони, пешим за конными не поспеть, и со временем околоточные стали отставать. Несмотря на прохладный ветреный день, бедолаги пыхтели и обливались потом. Они проголодались, многие натерли ноги и теперь едва ковыляли. Часам к трем пополудни, когда проделали уже четырнадцать миль, стражи порядка совсем выбились из сил.

— Нам под вас подлаживаться не с руки, — заявил Мерри. — Топайте потихоньку, как можете, а мы вперед подадимся.

— Пока, Робин! — крикнул Сэм. — Встретимся у «Зеленого Дракона», коли еще помнишь, где это. Не волынь, приходи.

— Да как же так? — упавшим голосом молвил начальник отряда. — Вы ведь арестованные! Нельзя Правила нарушать. Мне за вас отвечать придется…

— Мы еще много чего нарушим, — пообещал Пиппин, — и сами за все ответим, можешь не беспокоиться. Счастливо оставаться.

Пони резво зарысили по дороге, и когда солнце стало клониться к Забеленным Кручам, окружавшим западный окоем, друзья добрались до Зарученской заводи. Но здесь Фродо и Сэма ожидало настоящее потрясение. То был их родной край, земля, которая, как они теперь понимали, была им дороже всего на свете, однако эта земля изменилась до неузнаваемости. Большую часть знакомых с детства домов порушили, иные, похоже, и сожгли. Радовавшие прежде взгляд ряды хоббитских норок на высоком северном берегу оказались раскопаны и заброшены, а спускавшиеся к самой воде маленькие садики сплошь заросли бурьяном. Вдоль проходившей берегом дороги на Хоббитон тянулись новопостроенные каменные уродины, выросшие на месте вырубленной тенистой аллеи. А взглянув в сторону Бугра, путники увидели высоченную кирпичную трубу, что выбрасывала в вечернее небо клубы черного дыма.