Возвращение из ночи
Шрифт:
— Понял, — ответил Белов. — Ладно, поеду, а то она там одна...
— Подожди. У меня к тебе вопрос... уже на другую тему.
— Валяй.
— Если не хочешь — можешь не отвечать, это твое право.
— Да что там у тебя, говори! — Белов с любопытством посмотрел на друга.
— Это касается твоей жены. Ты окончательно с ней расстался? — спросил Дмитрий.
Белов хотел было пошутить, но увидев странное выражение лица своего друга, принял серьезный вид и сказал.
— Думаю, да, хотя, как ты знаешь, браки совершаются на небесах и только там известен их окончательный исход. У тебя серьезно? — спросил Белов напрямик.
— К сожалению, я вообще
— Ты совершенно свободен в своих намерениях и действиях, поступай, как знаешь, в любом случае мужская дружба превыше всего! — произнес Белов с пафосом.
— Но я ведь должен был тебя спросить...
— Мне ты ничего не должен, Митя! Все, я пошел, дама ждет!
— Машка по тебе скучает, — сказал Дмитрий.
— Я тоже скучаю, не то слово! — Белов протянул руку, Дмитрий молча пожал ее.
...На мрачной городской улице, среди каменных домов, возвышался изящный цветок на тонком стебле, одетый в металлический панцирь. Сквозь лепестки проглядывало человеческое лицо, листья-руки тянулись к чему-то неведомому, невидимому.
— Разве я такая? — с удивлением спросила Маша.
— Конечно, — улыбнулась Юля. — Просто не все это видят.
— Ничего себе! — Чем больше Маша вглядывалась в этот цветок, тем больше он казался ей похожим на собственное отражение. — Ага, поняла! — усмехнулась она и произнесла с нарочитым пафосом. — Под грубой оболочкой скрывалось нежное сердце и хрупкая душа! Так?
— А зачем тебе грубая оболочка? — удивилась Юля.
— Это необходимо! У меня цель, понимаешь? Я должна уметь все! Драться, стрелять, машину водить. Я хочу стать настоящим суперагентом. Конечно, никто об этом не знает. Ты представляешь, какой цирк, родители в детстве заставляли меня балетом заниматься...
— А меня — музыкой, — прошептала Юля.
— Музыкой — куда ни шло, а балет такая гадость! В общем, я под видом этих танцев стала ходить на каратэ. Три года уже хожу.
— Тайком от родителей?
— А что остается делать? Разве им объяснишь, что не нужны мне их тупые танцы, их дурацкий инъяз! Я знаю, чего хочу, и добьюсь! А будут мешать — нарисую зверя, который родителей жрет!
— Это кто родителей жрет? — весело спросил Белов, обнимая дочь. — Привет, Мария!
— Ой, папа, я не заметила, как ты вошел! Послушай, а можно, я поживу у тебя? А, пап? — Маша умоляюще поглядела на него.
— Можно, если мама не против, — не задумываясь ответил он. Неожиданное появление дочери его очень обрадовало. Ему не хотелось оставаться с таинственной Юлей один на один, присутствие Маши как нельзя лучше решало эту проблему.
— Мама против, — ответила Маша честно, — она уезжает в командировку и хочет упечь меня к тетке. Но к тетке я ни за что не поеду! Вот я и пришла к тебе, ты ведь меня не выгонишь?
— Думаю, мы это уладим. Правда, тесновато будет...
— Ничего, разместимся! Я не буду мешать!
— Позвони матери и скажи, что ты у меня.
— Пап, ты сам позвони, у тебя лучше получится! — взмолилась Маша.
— Позвоню, позвоню... — проворчал Белов и вдруг заметил листок, исчерченный карандашом. Он взял его в руки, поглядел на Юлю.
— Твоя работа?
— Моя...
— А ты здорово рисуешь! — сказал Белов с удивлением и восхищением.
— Тебе правда нравится? — смутилась Юля.
— Да, правда, — ответил он, обрадовавшись, что нашелся хоть какой-то ключ к ее подсознанию, и решил действовать сразу. — А теперь закрой глаза и представь что-нибудь такое, что было у тебя в прежней
— Ну вот, началось тестирование! — воскликнула Маша. — Я пошла, мне к репетитору надо! А ты не забудь маме позвонить, ладно, пап?
— Не забуду, — сказал Белов, с интересом наблюдая за Юлей.
Девушка сидела молча, словно в забытьи. Потом вдруг быстро начала водить фломастером по листу.
Несколько коротких движений, вот появились черные прямоугольники на белом фоне.
Белов глядел через плечо девушки, странная картина рождалась у него на глазах. Стена, белая стена, в ней — двери, за которыми черная пустота. Много дверей, пустота за ними кажется объемной, глубокой, бесконечной. Маленькая белая фигурка появляется в одном из проемов, она словно движется, метущаяся, прозрачная, невесомая, словно переходит из одной двери в другую. В черном прямоугольнике возникает белая точка, в другом — чуть ярче, снова — едва заметная...
...Я смотрю сквозь черные дыры в клавиатуре. Мои руки бессильно упали на клавиши, издав отвратительный звук.
Сзади подходит мама и говорит сердито.
— Что ты играешь?!
Она, она называет меня по имени! Но как же она меня называет? Почему я не помню свое имя? У меня ведь было имя, всегда было, это теперь его нет... Ну и пусть, для того, чтобы видеть, не нужно имя. А видеть я, кажется, не разучилась! Как в детстве, сквозь клавиши пианино, сквозь маски, называемые человеческими лицами. Но тогда я рисовала, рисовала все это, что вижу, внутри, под оболочкой предметов, растений, людей... Самое главное — не разучилась ли я рисовать? Если не разучилась, значит я — это я. И пусть я буду Юля, раз он так меня назвал, мне нравится это имя, мне нравится моя жизнь в этом доме, мне нравится Леонид Белов... Я люблю, люблю его, я не могу без него жить! Зачем он заставляет меня вспоминать, что было раньше! Неясные образы, блуждающие в темноте... Куда ведут эти двери? Что за ними — потусторонний мир, ад, или мое прошлое?
Я вздрагиваю. Черные двери в пустоту закрываются передо мной. Но где-то должен быть ключ от этих дверей!..
Белов с интересом разглядывал рисунок. Он будоражил душу, вызывал множество ассоциаций, в нем было явно что-то магическое. Белов вдруг понял, что отчетливо видит на рисунке клавиатуру рояля. Темные прямоугольники — это черные клавиши, точки света — это разные ноты, это звуки...
— Я вижу рояль, на котором кто-то невидимый играет прекрасную музыку, — сказал он тихо. — Но часть этой музыки поглощает пустота, и остаются странные звуки, они не складываются в гармонию. Эта музыка — как твоя память, в которой соединились свет и темнота. Но в темноте тоже есть свет, до которого надо добраться.
— Ты правда это увидел? — взволнованно спросила Юля.
— Конечно. А как ты сама это понимаешь? — с интересом спросил Белов.
— Это лабиринт... — прошептала Юля. — Я была там... Но почему я оказалась на улице?
— Ты заблудилась в ночи, — произнес он задумчиво, внимательно вглядываясь в странный рисунок. — Лабиринт — это ночь, в которой ты заблудилась.
Она молча кивнула.
— Всюду темно, ты идешь в темноте, наощупь, натыкаешься на стены, но вот появился проход, ты сворачиваешь туда, снова темно, но где-то далеко впереди виден слабый свет. Он мерцает, указывая тебе путь, это твоя путеводная звезда... Иногда ты теряешь ее из виду, но снова находишь и проходишь еще часть пути. Я правильно понял? — спросил Белов.