Возвращение к любви
Шрифт:
— Тебе надо было остаться с Валентиной Андреевной, — сказал ему Черня, взволнованный услышанным. — Да и я в таком настроении… даже не знаю, как тебе сказать… Одним словом, я бежал из села…
Михаил широко открыл глаза:
— Что произошло?
— Дело в том… — начал Черня с таким смущением, какого еще никогда не видел Михаил. — Виновата сегодняшняя газета… Я сбит с толку с самого утра. Ты не читал?
— Нет, сегодня я еще не видел газет, — признался Михаил и с недоумением спросил: — Критикуют?
— Погляди
Михаил сразу нашел имя Онисима Черни: «…присваивается звание Героя Социалистического Труда…»
— Дядя Онисим! — радостно обнял и расцеловал его Михаил.
Марку, наблюдая сцену сквозь ветровое стекло, не понимал, с чего это агроном полез обниматься и целоваться с Черней.
— Поехали ко мне, дядя Онисим, — воскликнул Михаил радостно. — Гульнем сегодня у меня! За здоровье моего учителя и друга! Поехали?
— Спасибо, дорогой, но не сердись на мой отказ. Я хочу побыть сегодня наедине с собой и с моими виноградниками… — взволнованно ответил Черня. — Но я был бы рад, если бы ты меня сопровождал, — смущенно добавил он.
— С радостью, дядя Онисим.
— Отпусти шофера. Пусть не мерзнет здесь. А потом я подброшу тебя в Стэнкуцу. Но без всякой гулянки! — предупредил Черня.
Марку долго еще смотрел, как Лянка беспрерывно говорит что-то Черне, горячо жестикулируя, затем они углубились в гущу виноградников, все уменьшаясь и уменьшаясь, пока совсем не скрылись из виду, словно растворившись в рядах стройных кустов… Потом Марку повернул машину обратно. «Всяк по-своему с ума сходит», — пробормотал он.
Рано утром, когда начало светать, а в селе еще не погасли огни, Горе поспешил на заправочную. Мога собирался ехать в Мирешты. Ряд грузовиков уже стоял у колонки, а водители, собравшись в кучку, обменивались свежими новостями, которыми не успели поделиться с вечера.
Увидев столько народа, Горе приуныл. Мога приказал ему обернуться за десять минут, а здесь, как видно, не управишься и за полчаса. Что делать? Водители далеко не ангелы, особенно когда стоят в очереди на заправку.
Все же он стал заезжать вперед, поглядывая на машины, словно ища кого-то, пока не достиг головного грузовика.
— Эй ты, не видишь, что ли, очередь? Куда лезешь! — остановил его один из шоферов.
Горе вылез из машины и стал крутить на пальце ключ зажигания с блондинкой на брелоке.
— Я еще за версту услышал хохот, — тут же выдумал он повод, который якобы заставил его объехать очередь, — и сказал себе: а ну-ка, послушаю ваши шуточки-прибауточки. Ее же, — указал он на свою «Волгу», — такую молодую и красивую, не мог оставить одну. Чтоб не пришла ей вдруг охота… понимаете… с каким-нибудь «ЗИЛом»…
Водителям понравилась шутка, а один из них, Оксынте, ткнул Горе локтем и засмеялся…
— Ишь
— А ты расскажи, мы послушаем, — попросил Горе.
— Валяй, Оксынте, — поддержали его остальные. — Только знай, если в ней нет перцу, станешь в очереди последним.
— Ну что ж, коли так! — Оксынте подмигнул Горе. — Веду я, значит, вчера машину с углем в прививочную мастерскую, сбрасываю уголь у кочегарки и захожу к Кулай Нягу, чтоб он расписался в получении. Открываю дверь — и что вижу?
— Да ты говори, что было дальше! — подтолкнул его, улыбнувшись, Горе.
В это время появился Антоника, заведующий нефтебазой. Горе незаметно кивнул ему на белую «Волгу» и снова обернулся к Оксынте.
Заметив, что Антоника кончил заправку, Горе сел в машину, высунулся в окошко и громко спросил Оксынте:
— Когда еще приехать послушать твои басни?..
— Я бы тебе рассказал и сейчас одну! — ответил тот, поняв маневр Горе, и угрожающе направился к нему.
Горе дал газу.
Мога уже ждал его, нетерпеливо прохаживаясь у ворот.
Горе взглядом спросил его: кто поведет — я или вы?..
— Гони, чего ждешь! — сказал Мога, усаживаясь рядом.
«Он все еще не в духе! — отметил Горе. — Видимо, так и есть: забирают у нас товарища Лянку! И Мога едет в райком, чтоб поднять на ноги секретаря, товарища Велю! Ну, милая, не подведи, — мысленно взмолился Горе, — может быть, возвращаться нам будет веселее…»
Андрей Веля сразу принял Могу. Поинтересовался, как закончилась встреча в министерстве. Он надеялся, что Мога категорически отвергнет предложение, найдет основательные аргументы для отказа.
— А что же будет со Стэнкуцей? — нахмурившись, спросил Веля, узнав, с чем Мога вернулся из Кишинева. Он сердился, но скорее на себя, за то, что не сумел сохранить Могу.
— Найти подходящего председателя колхоза потруднее, чем генерального директора, — подавленно сказал он. — Что ж, делать нечего! Но знай, мы не отпустим тебя из Стэнкуцы, пока не найдем достойного преемника.
— Приказ у меня в кармане, — спокойно ответил Мога.
— Ну и что? Оставишь приказ вместо себя?
— Нет. Я думаю о Михаиле Лянке. Лучшей кандидатуры не вижу.
Веля вопросительно посмотрел на Могу: уж не шутит ли он? Затем взглянул на окно, словно ожидая, что вот-вот появится человек, который им сейчас так нужен.
— Говоришь, Лянка?
— Говорю, — повторил Мога и тихонько засмеялся.
— Что это на тебя напало?
— А вспомнил, что и в министерстве меня спросили точно так же: «Михаил Лянка, говоришь? Так он же не больше, чем твоя тень, хочешь вместо себя оставить тень?» Как же мне не смеяться?
— Не придирайся к каждому слову! Может быть, это была шутка? — сказал Веля, вынимая из ящика стола пачку сигарет и закуривая.