Возвращение к любви

Георгиу Георге Константинович

Несколько дней назад на концерте они исполняли вместе стихотворение «Финдлей». Но разве такая плутовка, как Доминика, промолчит? Она рассказала подружкам, и вскоре все село знало о приключении Данилы, и прозвище закрепилось за ним навсегда…

— Молодежь, что поделаешь… — заключил Оня свой рассказ.

— Ну, а мы не так уж молоды, и давайте-ка займемся более серьезными делами, — улыбнулся Михаил. — Нику, мы должны спасти от голода тех сварщиков. Не зарезали вечером какого-нибудь барашка?

Оня с удивлением

посмотрел на Лянку.

Михаил поймал его взгляд и стал объяснять:

— Ребята работают на холоде и нуждаются в усиленном питании. Не так ли?

— Может, и так… — пожал плечами Оня.

— Это приказ Максима Дмитриевича, — пояснил Лянка.

— Ну, так сделаем, — нерешительно проговорил Оня. — Ты не знаешь, на какой день назначено общее собрание? — свернул он разговор на интересующую его тему.

— На девятое или десятое марта. Что будем делать, отпустим Могу?

— Если бы решение зависело от меня, я бы не отпустил, — решительно ответил Оня.

— Слышишь, товарищ Фабиан? Что теперь скажешь?

— Я не имею права вмешиваться во внутренние дела Стэнкуцы, — пошутил Павел.

— Да ты и в свои личные дела не очень-то вмешиваешься, — отпарировал Михаил. — Все, теперь пошли к табаководам.

— А как же с барашком? — спросил Оня.

— Мне кажется, договорились! Не собирать же нам правление, чтоб решить судьбу одного барашка?! — нахмурился Михаил.

Павла удивляло то, что Михаил не отважился вынести собственное решение по такому простому вопросу. Что же будет, если ему придется решать более сложные вопросы, касающиеся судеб людей или судьбы колхоза?

Нет, у него явно отсутствовала решимость Моги.

10

С той минуты, как Мирча услышал, что Мога покидает Стэнкуцу, он сразу осмелел. Мирча даже подумал, что, возможно, его жалобы заставили Могу распрощаться со Стэнкуцей. Кто его знает, может быть, нашелся большой начальник, который решил, что это и есть лучший способ разрешить их конфликт.

Не исключено, что именно тот начальник прислал сюда и Фабиана, чтобы восстановить справедливость.

— А если не подтвердится то, что ты написал? — озабоченно спросила Кристина. — И как раз когда уезжает наш посаженый?

— Ну и что? Если бы прокурор видел, что я неправ, то зачем бы ему и приезжать сюда? Знаю я! — заявил Мирча тоном, не допускающим возражений.

— Унялся бы ты, Костике…

— Не суйся в мои дела! — огрызнулся он.

— Брось, знаю я твои делишки! Всех обливаешь грязью… А сам по вдовушкам… Весь дом отравлен твоим враньем.

Кристина в сердцах стала вытаскивать во двор постели, ковры, дорожки, чтобы проветрить их на солнце… После посещения Моги Кристина много передумала, и наконец у нее хватило духу возразить мужу. Мога стал для нее надежной опорой. С его помощью она понадеялась вывести

Костику на правильный путь. И вот теперь Мога уезжает…

Костика предпочел отмолчаться, чтобы не усложнять и без того сложные семейные отношения. «Ничего, сначала разделаюсь с Могой, потом поговорю и с тобой, дорогая женушка!..»

Пусть себе Кристина выбивает ковры, а у него дела поважней. Надо разузнать, как отнеслось село к отъезду Моги. Если все за то, чтобы Мога остался, быть Мирче фельдшером до скончания веков. А Мирче надоело ходить в подчиненных, он вполне созрел для того, чтобы командовать. Он убедился в этом, побывав в начальниках. Душа пела, когда с ним уважительно здоровались односельчане. Одно его слово всю ферму приводило в движение. На собраниях он сидел возле Моги. А по праздникам его выбирали в президиум, он оттуда петухом глядел в зал… Не жизнь, а малина, что и говорить!

И вот в один прекрасный день его лишили всего и он решил во что бы то ни стало вернуть утраченное. Но для этого надо было бросить вызов Моге. И он ринулся в бой, и чем меньше надежд оставалось на победу, тем сильней ожесточался Мирча. И вот — Мога на отлете. Да, в его интересах, чтобы Мога убрался отсюда. Надо подготовить почву. Закинет-ка он, Мирча, словечко, есть у него свои люди, готовые помочь… Он подумал о Настасе Урум, пастухе Штефане Бодоликэ, — им Мога тоже поперек горла. Надеялся он и на Икима Шкьопу, которого по настоянию Моги не переизбрали в ревизионную комиссию. Иким был из тех, кто не держит во дворе петуха, — чтоб не будил его ни свет ни заря. Мирча рассчитывал и на главного инженера, Стелю Кырнича, с которым был в дружбе. «Мало-помалу расшевелим народ…»

А народ и так расшевелился. Мирча с удивлением заметил, что все хозяйки, как и его Кристина, повыносили во двор ковры, одежду, диваны, сверкающие никелированные кровати и даже стиральные машины. Кто-то вынес и холодильник и красил его. Мыли окна. Кто-то принялся чинить забор, хотя тот еще был вполне ладным, в другом дворе владелец «Запорожца» поливал его из шланга.

«Словно настало время свадеб», — подумал озадаченный Мирча. По всем писаным и неписаным законам в такой день колхозникам полагалось быть в поле, на виноградниках. А они вдруг нашли себе неотложные домашние дела…

То тут, то там видел Мирча соседей, беседующих у ворот или через забор. Все были возбужденными. «Разговаривают о Моге, — решил про себя Мирча, — и о том, кто будет на его месте…»

Перед домом бригадира Георгия Журкэ Мирча замедлил шаг. Журкэ торопливо вышел к воротам, как бы специально чтобы остановить Мирчу. «Заполучить на свою сторону бригадира — значит, заиметь и всю бригаду!» — отметил Мирча и первым поздоровался с бригадиром.

— Куда так спешишь, Георге?

— На работу. Подвязываем виноградники.