Возвращение к звёздам

Лопухов Константин Константинович

— Откуда ты всё это так хорошо знаешь? — не выдержал Влад.

— А у меня дядя в Госплане работает. Он меня подтягивал одно время по математике и всё на своих примерах, — с улыбкой ответил Аскар. — Знаешь какие там математики сидят? Такие мозги, что ой!

— В Госплане? В Москве? — удивился Влад. И одновременно не менее удивлённое восклицание Джона:

— Математики? А не экономисты?

— У нас, в Нур-Султане! — рассмеялся Аскар и ответил Джону: — Так экономист он и есть математик. Там же сплошное моделирование с оптимизацией. А как иначе рассчитаешь сколько надо выпускать машин, станков, телевизоров, какие мощности резервировать? Здесь по другому никак!

***

Пока мальчишки глубокомысленно

рассуждали о мировых проблемах, автомобиль нёс их по московским улицам. И если бы сейчас на их месте оказался москвич, живший здесь на рубеже XX и XXI веков, он без труда узнал бы город, разве что поразился бы малому количеству людей и машин. Но это касается только центра и тех домов, что располагались по бокам главных "вылетных" магистралей. Стоило отойти в сторону, забрести туда, где стояли когда-то кварталы панельных многоэтажек, картина радикальным образом менялась. Здесь, ровными или не очень, рядами стояли руины разной степени сохранности. Местами их разбирали, не быстро, но и не медленно, бригады московского отделения треста "Стройдемонтаж". А на свободных участках между ними, также как и там, где Стройдемонтаж уже очистил территорию, стояло то, что за океаном называют "одноэтажной Америкой", а у нас — "частным сектором": небольшие, порой всего в два — три домика, очень уютные и благоустроенные коттеджные посёлки.

Причина этого безобразия пряталась в многочисленных конфликтах и кризисах, прокатившихся по планете в XXI веке. Несмотря на то, что большой войны так и не случилось, великие державы очень качественно портили жизнь друг другу и всем окружающим: уничтожали ресурсную базу в локальных войнах, проводили диверсии и кибер-диверсии, крушили свою и чужую экономику санкциями и диверсиями экономическими, активно вели разложенческую идеологическую работу, выкармливали террористов всех мастей и подбрасывали на территорию "партнёров" всяческую заразу. Когда же в середине XXI века то, что осталось от великих держав, более-менее одумалось и попыталось тормознуть всю эту деятельность (получившую в советской историографии имя Второй Империалистической[2] войны), выращенные ими (а кое-где и сами зародившиеся, ведь дураков, как известно, не жнут, не сеют, они сами вырастают) и оставшиеся без присмотра радикалы всех мастей накрыли планету короткой, но весьма интенсивной волной локальных войн. К этим войнам с энтузиазмом присоединились частные армии многочисленных крупных и мелких корпораций, пытавшихся урвать для себя в этой мутной воде хоть какой кусочек. Эту волну локальных войн в возрождённом Советском Союзе очень метко назвали Всемирной Гражданской войной.

Понятно, что такая деятельность не осталась безнаказанной. Уровень жизни медленно, но верно падал, люди гибли в многочисленных войнах, на это наложилась и общая тенденция к сокращению рождаемости, и в результате, к началу XXII века человечество заметным образом себя проредило. Сильнее всего эта депопуляция ударила по большим городам. В условиях процветания и стабильности мегаполисы были центром соблазнов и благополучия, притягивая к себе народец со всех окраин, а вот как только начались проблемы, тут же превратились в гиблые ловушки. Даже в относительно спокойных местах, к которым относилась и центральная Россия. В результате, те, кто помоложе да поактивнее, рванули из мегаполисов на природу, а те, кто постарше принялись ударными темпами вымирать. В середине десятых годов XXII века в Москве, мегаполисе когда-то вмещавшем больше пятнадцати миллионов человек, жило немногим меньше полутора. И такая картина была по всему миру. Кстати, малые города при этом почти не пострадали.

Немного позже, Мемориальный музей космонавтики, Москва

Само официальное мероприятие в Мемориальном музее космонавтики оказалось ожидаемо скучным. Ну построили их, ну сказали по

несколько слов начальник экспедиции, руководитель их кружка, руководители станции юннатов и кружка юных геологов… Даже посол США приехал сюда и высказался. А учитывая сколько народу пожелали высказаться, получилось прилично. Видимо, понимая это, Ник Никыч, сам человек чрезвычайно деловой, отменил официальную экскурсию по музею, мол, пусть сами побродят тут и посмотрят. Ребята и разбрелись, а начальник экспедиции остался что-то обсуждать с послом. Влад смотрел на это какое-то время и всё-таки решился прояснить вопрос, который волновал его со вчерашнего дня.

— Мистер Гаррет, Николай Николаевич, разрешите обратиться?

— Так официально? — удивлённо поднял брови Ник Никыч.

— Да. Я обратил внимание, как сопровождающие опекают члена моего экипажа Джона Смита. В связи с этим я хочу быть уверен, что он действительно полетит с нами. Он летит не как турист, ему поручена очень важная часть работы, без его участия наша экспедиция в общем-то теряет смысл.

Ник Никыч на мгновение потерял дар речи, а вот посол рассмеялся:

— Не волнуйтесь, мистер Смирнов! Проблем с мистером Смитом не будет. По крайней мере не больше, чем с другими членами экипажа.

Сказав это, он вздохнул и счёл нужным пояснить:

— Вы тоже должны понять, что Джон действительно имеет особый статус. Он находится в чужой стране, в совершенно незнакомой ему среде, к тому же он — официальный представитель Соединённых Штатов. Это создаёт определённые сложности и накладывает определённые ограничения.

— Чем больше он будет с нами общаться, тем лучше узнает наши обычаи, — улыбнулся в ответ Влад. — И мы все — один экипаж. Значит мы все друзья и всегда уважаем друг друга и помогаем друг другу.

— Это очень хорошо, мистер Смирнов. А со своей стороны, как главный представитель Соединённых Штатов в Советском Союзе обещаю: сделаю всё, чтобы препятствий для вашего общения и совместной работы было как можно меньше.

— Спасибо, мистер Гаррет, — вежливо ответил Влад, — Николай Николаевич?

— Всё будет хорошо, — кивнул тот, давая понять, что беседа закончена.

Но стоило Владу отойти, как лицо посла скривилось:

— Ник! Позвони в Вашингтон, ты знаешь кому. А то ведь эти неудачники могут устроить любую глупость! И надо было нашим набрать в делегацию именно этих баранов!

Он вздохнул ещё раз и добавил: — Заметь, никто из этих недоумков здесь так и не появился. Даже простого любопытства ни у кого нет! А тоже мне, дипломаты!

***

Через некоторое время ребята собрались возле голографической проекции базы "Федерация".

— Вот туда мы и летим, — сказала Лена.

— А ведь и правда, историческое место! Первая постоянная станция на поверхности Луны! — тихо выдохнула Люся.

— А ведь и мы тоже первые… Первый полностью пионерский экипаж, первая советско-американская экспедиция на Луну… О нас тут тоже сделают стенд… — в тон ей прошептала Света.

Мальчишек интересовали более практические вопросы:

— Интересно, почему нас именно туда направляют? — спросил, больше на тему о вообще, Аскар, но неожиданно получил ответ от Лены:

— Потому что песочница. Так что щёки по поводу первого пионерского экипажа можешь надувать, но про себя помни: нас посылают поиграться в песочнице.

— Да ладно, в песочнице! — возмутился Влад.

— А что, нет? — ехидно спросила Лена. — Тогда смотри: Страбон большой, но дно у него пло-о-о-оское, там даже споткнуться негде — раз. Это кратер, он большой, но выбраться из него мы не сможем, так что не разбредёмся, это два. И игрушку нам подсунули, эту базу. Уже пол века стоит дырявая, стерильная. Там вообще, в принципе, ничего с нами не может случиться. Вот тебе и игрушка в песочнице, отвечает всем требованиям безопасности.