Возвращение колдуна
Шрифт:
— Кучер! — воскликнул он. — Мы забыли о нем!
Рольф хотел уже вернуться, чтобы забрать Рона, но Говард задержал его.
— Отведи слуг наверх! — приказал он. — И побыстрее. А мы с Робертом принесем кучера.
Мы бросились в гостиную, где находился Рон. Барабанный стук в дверь и окна стал громче и теперь был больше похож на пистолетную трескотню. Не удержавшись, я оглянулся и заметил, что дверь, болтаясь на петлях, готова была сорваться в любую минуту, а крошечные темные тени то и дело поднимаются от нее в воздух. Однако я не знал, было ли это на самом деле
Недолго думая, Говард толкнул дверь плечом, ворвался в комнату и так неожиданно остановился, что я чуть не наскочил на него.
Кучер лежал на кушетке, на которую мы с Рольфом его положили, а у него над головой кружился целый рой маленьких бледно-серых мотыльков моли. Говард молча указал на окно, рама которого обветшала и пришла в негодность. Затем я увидел щель шириною в ладонь и понял, что именно через нее и залетала моль. Наверное, этих проклятых мотыльков набралось здесь уже несколько сотен, и с каждой секундой их количество стремительно увеличивалось.
Мы осторожно приблизились к кушетке. Рон застонал и вяло пошевелился. В ответ на его движение рой тотчас оживился: он стал намного беспокойнее. Испугавшись, я застыл на месте, нервно провел кончиком языка по губам и только спустя некоторое время решился на еще один осторожный шаг. Приблизившись к кушетке вплотную, я увидел, что кучер наконец открыл глаза и попытался подняться. Его взгляд был затуманен, и он, очевидно, не узнал нас. Тяжело вздохнув, он снова вытянулся и тотчас замер от ужаса, заметив над собой серый клубящийся рой. Судя по выражению на его лице, он все-таки пришел в себя и вспомнил об ужасных событиях.
— Ради бога, только не двигайтесь! — предупредил его Говард. — Никаких резких движений!
Но даже если Рон и услышал его предостережение, было уже поздно. Живое покрывало над ним волнообразно закачалось, и четыре маленьких насекомых, отделившись от роя, сели возле него на сбившееся одеяло. За ними последовали другие мотыльки, и одеяло на наших глазах приобрело серый оттенок от скопившейся на нем моли. А один из мотыльков, величиною с монету, бесшумно и легко опустился ему на грудь.
Рон вскрикнул, подскочил и быстрым движением поймал моль, зажав ее в кулаке.
— Нет! — закричал Говард. — Не надо! Просто выбросьте ее!
Но Рон не послушался его и, выпрямившись на кушетке, лишь недоуменно смотрел то на свои с силой сжатые пальцы, то на Говарда.
Все произошло довольно быстро. Кожа на руке Рона в одно мгновение стала серой и разорвалась. Но кровотечения не было, потому что кожа просто свернулась, как высохший пергамент. Сквозь тонкую кожу проступили узловатые вены и сухожилия, и руку скрутило, как от паралича. Казалось, она сжалась от неимоверного внутреннего напряжения, а затем стала такой искривленной и худой, что ее можно было принять за конечность древнего человека, обнаруженного где-нибудь при раскопках. Лицо мужчины исказилось от боли и ужаса, и из груди вырвался хрип.
— Помогите… мне! — задыхаясь, простонал он. — Я… я умираю…
Говард подскочил к Рону, схватил его за плечи и стащил с кушетки на пол. Рой мотыльков
— Свет! — кричал он. — Роберт, свет!
Наверное, это было какое-то чудо, потому что до сих пор ни одно из этих ужасных насекомых не укусило ни Говарда, ни кучера, но лихорадочные движения обоих сводили моль с ума. Я дотянулся до маленького, устроенного в углублении выключателя, с помощью которого регулировалась подача газа в лампу, и одним движением нажал на него. Свет сначала побледнел, а затем и вовсе погас. Но от этого темнота не стала кромешной. Сквозь потрескавшуюся раму в гостиную проникал бледный лунный свет, отчего моль казалась серебряной. Мотыльки, словно сумасшедшие, продолжали метаться по комнате, шурша своими крылышками и тем самым создавая ощущение хаоса. Огонь в камине неожиданно загорелся сильнее. В ярком пламени то и дело вспыхивали яркие точки и тут же гасли, а к шуршанию крылышек моли добавилось сухое, очень неприятное потрескивание.
Похоже, началось то же самое, что и внизу в холле: насекомых неудержимо влекло к свету, и они, слепо подчиняясь инстинкту, устремлялись прямо в огонь.
Говард толкнул меня, чтобы окончательно вывести из оцепенения, и мы потащили Рона в холл, не забыв закрыть за собой дверь на замок. Треск и шипение огня в камине становились все громче, и на какое-то мгновение мне показалось, будто в щели под дверью появился мерцающий красный свет.
— Дальше! — задыхаясь от усталости, глухо произнес Говард. — В библиотеку, Роберт! Пожалуйста, быстрее!
Моль продолжала настойчиво биться в окна и дверь. Мы понимали, что осталось совсем немного времени и атака армии насекомых может увенчаться успехом. Даже крепкое свинцовое стекло под их натиском постепенно приходило в негодность, и я нисколько не удивился бы, если бы оно просто рассыпалось, превратившись в серую пыль. Каждая секунда сейчас шла за десятилетие.
Честно говоря, мне до сих пор не удалось преодолеть ужас и тягостное оцепенение, которые мешали здраво мыслить и принимать правильные решения.
— Поторопись! — нетерпеливо крикнул Говард. — Нам нужно в библиотеку…
Он вдруг осекся, и я услышал громкий, захлебывающийся крик, который донесся сверху:
— Оставайтесь внизу! Здесь западня!
Что-то загремело, затем раздался звук, подобный тому, как будто сталь вошла в плоть, и на верхней лестничной площадке появилась пошатывающаяся фигура Рольфа. Он как-то странно налетел на перила лестницы, развернулся, чтобы опереться обо что-нибудь, но у него ничего не получилось. Казалось, в его руках больше не было силы, чтобы выдержать тело. Он качнулся, споткнулся о ступеньку и тяжело упал, прислонившись к стене. Рольф пытался что-то сказать, но не мог произнести ни звука и только мучительно хватал ртом воздух.