Возвращение Ктулху
Шрифт:
— В самом деле? — мягко сказал лорд Аттертон, глядя на него холодными серыми глазами. — Жаль. Я думал, дух познания вам не чужд. Ведь чудеса этого мира тоже по-своему славят Бога, не так ли? Кстати, вы мне напомнили одну старую фотографию. Одного человека, про него писали в газетах. Давно. Ну, вы должны помнить, если в то время были в Европе. Врача. Он…
— Я не стану препятствовать вам, — устало сказал отец Игнасио, — но и помогать не стану. Да и чем тут можно помочь? Только, прошу вас, избавьте от этого
— Ну, разумеется, — кивнул лорд Аттертон, — разумеется.
Напитанный влагой полог словно оброс ворсом — прежде чем отец Игнасио успел коснуться полотна, он понял, что оно сплошь покрыто бледными ночными бабочками; насекомые карабкались друг на друга, топорщили крылышки, срывались и вновь ползли вверх. Ему показалось, он слышит тихий, но неумолчный шорох, чуть слышное потрескивание, шуршание хитина о хитин.
— Наверное, дождь загнал их сюда, — сказал лорд Аттертон, — я несколько раз был свидетелем подобного явления. Буквально вся палатка была облеплена ими, буквально вся палатка…
— Простите, — отец Игнасио виновато усмехнулся, — не могу… с детства не люблю насекомых.
Он глотнул, подавляя непроизвольные спазмы.
— В тропиках много насекомых. — Его спутник мягко отдернул полог. Насекомые зашевелились сильнее, пытаясь удержаться на ткани, крылья мелко затрепетали в сыром воздухе. — Вам бы следовало привыкнуть. Попадаются очень любопытные экземпляры, знаете… Один мой коллега, сотрудник Британского музея, так он рассказывал…
Он говорит слишком много, подумал отец Игнасио, должно быть, ему не по себе, как бы он ни пытался это скрыть.
Молодой человек сидел на табурете под окном, откуда падал бледный серый свет, и выстругивал ножом ложку. В комнате остро пахло сырой древесиной и карболкой.
Увидев вошедших, он поднял глаза, но так и остался сидеть. Плечи его были обернуты простыней. Должно быть, решил отец Игнасио, Мэри забрала рубашку, чтобы зашить.
— Лорд Аттертон хотел поговорить с вами, друг мой.
— Разумеется. — Он кивнул. Глаза его были прозрачны и безмятежны.
— Это касается затерянного города. Экспедиция забрела сюда в поисках… — Отец Игнасио пожал плечами и отступил, предоставив лорду Аттертону инициативу.
Арчи удивленно приподнял брови.
— В любой конторе на побережье уверены, что здесь, в лесах, полно сокровищ и затерянных городов. Но это просто сказки, которые клерки рассказывают друг другу. Красивые сказки.
— Но вы же куда-то шли!
Молодой человек нахмурился, опустил глаза и стал вертеть в руках ложку. Он пробормотал:
— Я шел не куда, а откуда.
— Понимаю, — настаивал лорд Аттертон, — но…
И смолк. Отец Игнасио в ужасе смотрел, как под простыней, укрывающей плечи и грудь юноши, что-то забилось, точно пойманная птица.
—
Голос был пронзительный и высокий, и путешественник непроизвольно отшатнулся.
— Много хижин, больших хижин… вы ведь это называете городом? Мертвых хижин! Там, где озеро, и арки над водой, и скалы, и подземные гроты, и громадные каменные люди… Все застыло, все ждет… мертвое. Пустое.
— Да, — кивал лорд Аттертон, — да.
— Ты лжешь, отродье нечистого, — сказал отец Игнасио.
— Хочешь увидеть его, пришелец? Пойдем. Пойдем туда, и я покажу тебе…
— Нет! — Молодой человек встал, стягивая руками простыню на груди. — Нет! Я никуда не пойду. Я еще слаб! Видишь? Видишь?
Он, продолжая одной рукой стягивать у горла простыню, вытянул другую вперед. Рука так и ходила, пальцы тряслись.
Путешественник нерешительно оглянулся на отца Игнасио. Тот молчал.
— Э… — Лорд Аттертон сделал робкий шаг вперед. — Так где?
Молчание.
Юноша вновь опустился на табуретку.
— С ними… с ней… нет, — пробормотал он.
— Пойдемте, друг мой, — вздохнул отец Игнасио. — Ни к чему его больше тревожить.
Молодой человек сидел неподвижно, голова его поникла, казалось, он впал в транс.
Ричард Аттертон топтался у выхода, потом осторожно отодвинул полог — насекомые на нем вновь зашевелились, царапая ткань крохотными лапками. Вокруг стоял удушливый запах гниющих плодов, плесени, сырой земли…
— По крайней мере я теперь знаю, — сказал лорд Аттертон. — Я не ошибся. Город существует.
Несколько белых бабочек, оторвавшись от полога, кружили около его лица.
Он ворочался на жесткой койке. Постель была сырой, воздух — неподвижным и горячим.
Грех думать так, но лучше бы он согласился уйти с ними, этот несчастный.
Мерзкая тварь их нарочно дразнит! Почему так путается в голове? Это все лихорадка, да еще эта духота… Совершенно нечем дышать…
Нечем дышать?
Его подбросило на койке.
Под потолком лениво вращались белесые клубы дыма.
Он торопливо оделся и выбежал наружу. Часовня пылала, и госпитальный барак — тоже, огненные змейки ползли по бревнам, шипели и рассыпались искрами.
Остальные уже были здесь; они стояли, озираясь. Отец Игнасио сморгнул слезы; три колеблющихся в жарком мареве фигуры…
— Мэри! — крикнул он и закашлялся. — Мэри…
— Она там, — сказала тьма за его спиной.
Старик сидел на корточках под дождем, дождь блестел на его плечах, на коленях…
Госпиталь горел, словно его стены были из соломы. Но ведь дерево так пропиталось водой… Лампа? Кто-то опрокинул лампу? Вспыхнули запасы пальмового масла, которым он заправлял лампады? Спирта, которым он обрабатывал раны?