Возвращение мастера и Маргариты

Бояджиева Мила

– Не надо демонстраций, Максим Михайлович. Подумайте лучше, как выйти из трудного, можно сказать, скандального положения. Подозрения в вашей причастности к сговору весьма серьезны.

Постарайтесь всемерно помочь следствию, припомнить детали, не искажать пусть даже нелицеприятные факты...

– Чистосердечное признание смягчит приговор, - улыбнулся Максим.
– Что ж, этого следовало ожидать...

– Хроническая НЕСРЕЛ...
– вымолвила бабушка и спохватлась: - Простите, это наш семейный жаргон. Дело в том, что мой внук с рождения страдал несовместимостью с реальностью. Диагноз, увы, подтверждается.

Глава 27

–

На следующий день меня увезли в Матросскую тишину. Это, знаешь ли, отдельный рассказ... А через неделю выпустили! Нашелся господин Пальцев! Явился на экраны телевзоров и сделал смелое заявление. Оказывается, его держали в плену те, кто ограбил марафон и вынуждали отдать все деньги "Музы". Ему удалось бежать, утаив от злодеев, кое-какие заначки банка. Виновник, разумеется, до сих пор не найден... А бабушка не выдержала... Варюша умерла от кровоизлияния в мозг, не приходя в сознание. Как рухнула, узнав о моем аресте, так больше и не встала. Три дня в больнице - и на Ваганьковское, к деду под бок... Там у меня теперь целый мемориал.

Я остался совсем один и желание одно: бежать, бежать! Невмоготу было сидеть в комнате среди оставшихся бабушкиных вещей. Даже ее собачью кофту со спинки стула не стал снимать. От всех этих событий подфартило некому господину Штамповскому - он давно на арбатскую квартиру глаз положил и все расселение жильцам предлагал. Главным тормозом были Горчаковы, уж очень не хотели насиженное гнездо покидать. Вот я и дал ему добро. Получил деньги и сбежал. Вспомнил про Козлищи, сел в электричку и...

– А я ведь поверил твоей причастности к афере с марафоном... Охотно даже поверил. Твое превращение в матерого ворюгу оправдывало мою вражду к тебе. Ведь я тебе завидовал! Думал: вот ведь как ловко и своевременно слинял Горчаков с нивы научно-технического прогресса! "Ящик" наш развалился. Галка меня бросила. Тему списали, как бесперспективную, спецов отпустили за ненадобностью. Страшное, знаешь дело... Вынашивал в себе с пеленок зерно гениальности, сотворил почти что нечто запредельное! И вдруг - никому не нужен...

– То же самое произошло и со мной. Злость жуткая, страх, хочется зарыться, исчезнуть, умчаться на край света... "Струсиная политика, говорила мне Варюша.
– Чуть что - голову в песок". Она хотела вырастить меня сильным и бодрым, как паровоз...
– Максим подошел к окну, за которым стояла непроницаемая чернота ночи.
– Край света... Деньги-то я за продажу комнат в коммуналке получил приличные. Вот в собственность вкладываю.Теперь частный собственник и владелец двадцати соток.

Поселился в этом доме в апреле и чуть не сбрендил от тоски. "Нет, не смогу. Не смогу остаться здесь, - решил я, едва переступив порог чужого, разоренного жилья.
– Не выдюжу, кишка тонка..." Но пересилил себя остался. Может, чем-то приманила смена боли - то ныли свои раны, мучила своя головная боль. А здесь - чужая. Боль разоренного жилья, покинутых деревенек. Да такая, словно обидели ребенка, наказали и предали неразумного...

Через месяц зацвели на бугре яблони - белым и розовым, а холмы сплошь покрыло лилово-сиреневое море люпинов. Не представляешь, какая здесь благодать весной! Вон там, прямо за окном, по овсяному полю волшебной бархатистости перекатывает волны ароматный ветерок, за ним опрокинулись зеркала озер. А над ними и в них - , высоченное, невероятной голубизны небо. Глянул я как-то окрест утрецом и аж дух захватило! Причем, никого один под небом вместе с травами, озерами, комарами, лягушками,

цветами этими...

Потом появились шабашники с фермы с пилами и необходимым инструментом. Разобрали хлев и подновили домик. Во всех строительных делах я участвовал на равных. С охоткой, с душой, с тайным желанием задавить в себе слабака Горчакова. И верно, падал на топчан после трудовых свершений, как убитый, и спал до утра.

Мебель кой-какую привез из Торопца. Книжные полки, письменный стол, кухонные шкафчики. Душ с обогревателем соорудил - словом, окопался солидно.

– Вот и вижу, что человек прочно осел. Кастрюльки эти, книги, то да се... Слушай, Макс, а если я здесь тоже обоснуюсь. А что? Две хаты - почти улица.
– Лион поднял палец и хитро посмотрел: - возникает в такой связи некая идейка. Мы подадим прошение о переименовании населенного пункта! Сейчас все переименовывают.

– Меньше Лозанны я не согласен.

– Ай, старик, да не отрывайся ты от корней. И взгляни на нас - две особи столь разного физического статуса, оба в бородах и в полном ... Смекаешь? Деревня "Большие Козлы" - звучит, по моему, внушительно.

Глава 28

Анюта Илене - пятнадцатилетняя черноглазая акселератка фотомодельного роста и звездных амбиций, сидела на полу среди разбросанных журналов с яркими глянцевыми иллюстрациями. От матери - уроженки солнечного Кишинева, она унаследовала горячий, взрывчатый темперамент и яркую южную красоту. От отца - упорную латышскую целеустремленность и конфигурацию узкокостной, вытянутой фигуры. У Анны было все, что бы ждать от жизни самого лучшего: смекалка, хорошая память, выносливость, доброжелательность и полная очарования внешность. Блестящие ореховые глаза затеняли пушистые ресницы, напоминая о Бэмби, нос и губы не хуже, чем у Джулии Робертс и даже точно такая грива, как у звезды в фильме "Красотка". Каштановые волосы Анюты живописно вились и проявляли отзывчивость ко всем рекламным средствам хороши были от шампуней разных характеристик, лаков известных и неведомых фирм, гелей супермягких и фиксирующих.

Анечке вообще шло абсолютно все: мальчишеский спортивный прикид, строгие деловые костюмы и романтические платья. Правда, разгуляться особо было не на что. Но Мара старалась наряжать сестру - это доставляло ей удовольствие. Работа в салоне "Шик" открыла совсем другие материальные возможности - заботы о пропитании сменились более женственными - сестры совершали регулярные набеги на вещевые рынки. В результате чего Анечка окончательно убедилась в собственной неотразимости. Напольные весы, стоящие под диваном, являлись главным арбитром в ее постоянной борьбе с подростковым аппетитом. Аня обожала вишню в шоколаде, взбитые сливки, мучительно-привлекательное импортное мороженое, чтение лежа. Но регулярно завтракала овсяной кашей и бешено занималась айробикой. У нее была цель, ради которой стоило претерпеть все.

"Льет за окошком дождь осенний, дома сижу одна. Верю в тебя, мое спасенье, маленькая страна..." - пела в магнитофоне Наташа Королева. Весенняя страна с синим морем, неувядающим цветением и поклонником на золотом коне символизировали Анину мечту. Она без конца могла слушать эту песню и в дождь, и в снег, и в любое другое время, поскольку двенадцатиметровая комната, поделенная с сестрой в скромной квартире панельного дома, не имела ничего общего с роскошью, в которой предполагала обитать Аня. Нет, она вовсе не собиралась бездельничать и не ждала манны небесной - только везения, полагавшегося ей по праву.