Возвращение мастера и Маргариты
Шрифт:
– А говорили нам, что не любите сюрпризов!
– незабудковый весельчак снисходительно потрепал толстяка по нейлоновому темени.
– Ведь были шалуном в детстве, а? Упаковывали в нарядную коробочку собачью какашку, перевязывали ленточкой и дарили любимой девушке... вот и сложились профессиональные пристрастия, непередаваемый почерк таланта.
– Вы меня не путайте, - твердым голосом сказал Бермудер, уклоняясь от поглаживаний голубого.
– Зачем устраивать цирковой аттракцион в деловом разговоре? Скажите прямо, что не заинтересованы моим предложением.
– Ну с чего вы взяли, что не заинтересованы? Вы просили об установлении законных прав в наследовании? И вот!
– Де Боннар обратился к восковому основателю: - Что скажете по этому поводу, господин Эйнем?
Чучело темпераментно произнесло что-то по-немецки и зациклилось, как поломанный патефон на одной фразе. Бермудер случившегося никак не осмыслил и сказанного не понял. Все смешалось в его голове. С книжных стеллажей, словно чертики из табакерки, посыпались разные субъекты, некоторые из которых показались содиректору знакомыми, например, Карл Маркс, Ги де Мопассан, Лев Толстой, Василий Теркин и даже крупная дама по имени Аврора Дюдеван в прическе на прямой пробор и длинных юбках. Все они тыкали пальцем в Бермудера и на разных языках восклицали: "Типичное советское дерьмо!" Даже благообразный палестинец в клетчатой скатерке на голове, возможно, сам Арафат, был среди хулиганов. Пользуясь фарси, он присовокупил к высказыванию отборную матерщину.
Бермудер пятился, наступая на чьи-то ноги, путался в дамских юбках, спотыкался о музейную обувь. При этом некто типа бравого солдата Швейка щекотал его под ребрами, а восковой немец все твердил нечто невнятное.
– Вы, очевидно, подзабыли родной язык, наследничек, - ласково подмигнул толстяку де Боннар.
– У прадеда к вам просьба.
Бермудер напрягся, все еще не теряя надежды на серьезный поворот дела.
– Не поняли произношения? Извольте, я помогу. Господин Эйнем говорит следующее: "кис михь ин арш". Что по-русски означает несколько не обычное пожелание...
– "Поцелуй меня в задницу", - машинально перевел бывший переводчик и из последних сил рванулся к двери. Но уйти от ответственности Бермудеру на сей раз не удалось: перед ним возник восковой зад основателя фабрики и к нему в прединсультной истоме прильнули пухлые уста содиректора...
В тот же день Шарль де Боннар принял человека, просившего об инвестициях для "Фонда защиты сирот имени захоронения останков семьи Романовых". Глаза у человека были честные, лицо открытое и мужественное. Такой пойдет за сирот грудью против танков, баллистических ракет, голыми руками задушит мафию и снимет с себя последнюю рубашку. Между тем у Батона завалялся тщательно оформленный документ, из которого следовало, что мужественный глава Фонда ни только не лишал себя ради сирот куска хлеба, но и позволял маленькие слабости. Например, приобрел в Италии мотоцикл любимой марки "Дюкети" и заказал известной английской фирме повторить его в масштабе 1:1, но из чистого 24-х каратного золота.
– Чужая душа - потемки, - заскучал Шарль, выпроводив просителя. Может объяснишь, зачем этому чудиле золотой мотоцикл?
– Стрессы, политическая нестабильность, плохая экология... Да что там - пусть лечиться. Может, и оклемается, - миролюбиво замял философскую дискуссию Батон. Стоя у окна, он наблюдал за тем, как рассасывается инцидент во дворике. Секьюрити борца за права сирот вступили в конфликт с прибывшими санитарами Кащенко. И проиграли: их шефа, бегающего на четвереньках с характерными выхлопными звуками, изображавшими мотоцикл, увезли в самую популярную Московскую клинику.
Шарль задумчиво сидел за своим столом над книгой современного немецкого исследователя Франка Дитмана "Английские путешественники в Россие", глубоко анализирующей процесс соприкосновения
– К вам дама.
Она вошла, щурясь под очками и переводя дух.
– Мне рекомендовали обратиться в вашу организацию...
– дама присела на краешек предложенного кресла и поджала ноги. Черная юбка до щиколотки, черный джемпер с крошечной брошью в виде дракона навевали мысли о финансовой скромности. В руках прибывшая держала перевязанную бечевкой коробку, от одного вида которой у Шарля забарахлила чертоплюйская железа. Указанная железа находиться в подъязычной области, обладает функцией индикатора и дает о себе знать ощущениями, сходными с теми, которые возникают у человека при виде нарезанного лимона. Шарль не мог определить, относится ли сигнал к посетительнице или к ее коробке, очевидно, содержащей шоколадный набор. Он с хлюпаньем проглотил ядовитую слюну и постановил: "Очередная благотворительница. Изображает безденежную интеллигентку, скромные конфетки принесены в качестве презента. Слезами обольюсь и выпровожу".
– У меня к вам просьба, - без жалостливой преамбулы объявила дама и стала разворачивать бумагу. Под ней оказались не конфеты, а нечто более странное и противное - книга с обложкой, изображающей поле красных тюльпанов и с таким названием, от которого у подоспевшего Бе Гимота, в самом деле навернулись слезы.
Дама слегка наклонилась к Шарлю, пытаясь заглянуть за зеркальные стекла пенсне, но ничего не увидела кроме неприятного, довольно презрительного лица. Шарль же не уловил во взгляде дамы искательности и подобающего ситуации кокетства. Только растерянность и тоску. Просительница прижала книгу к груди.
– Я написала двенадцать романов, их издали. Правда, под чужими именами. Мне даже платили деньги, большие деньги. Но...
– с отвращением к себе она опустила глаза и выпалила: - Обо мне не написали ни слова...
– Ни слова гадости?
– удивился отошедший к стеллажу секретарь.
– Вообще, - упавшим голосом сообщила сочинительница.
– Не понимаю!
– Шарль вскочил.
– Отказываюсь понимать! Двенадцать книг принесли человеку огромные гонорары и ни слова критики?! В каком мире вы живете? Куда девалась творческая принципиальность, здоровая товарищеская поддержка?
– Он обращался к расставленным Батоном на полках томам.
– Где, в конце концов, критики, враги?
– У меня нет их, - призналась сочинительница с легким всхлипом. Простите я не собираюсь плакать, это я так дышу. У меня короткое дыхание.
– Катастрофа!
– уставился на нее Шарль.
– Нет врагов! Вот уж конфуз, милая вы моя... Как же вы могли допустить такое? Даже святые проповедники подвергались жестоким гонениям... А ведь работали без гонораров. Абсурд! Он подошел к посетительнице и окинул ее внимательным взглядом из-под пенсне.
– Позвольте поинтересоваться, если не секрет, о чем же таком вы пишите?
– О том, как можно было бы жить, если бы все сложилось, как мечтается...
– Политическая утопия?
– О, нет! Косметический романтизм... Мне хочется рассказать всем о любви, красоте, настоящей преданности... Ведь есть же все это! Пусть даже только в наших мечтах, - она поникла и умолкла, засомневавшись в собственном заявлении.
– Понятно. Любовь, красота... И вы туда же. Ничего удивительного дает о себе знать глобальный дефицит вечных ценностей. Требуются витаминные добавки в виде транквилизирующих сказок, - Шарль широкими шагами мерил кабинет.