Возвращение Мюнхгаузена (Повести, Новеллы)

Кржижановский Сигизмунд Доминикович

1 Врожденные идеи (лат.).

Этот жестокий чудак (большинство чудаков жестоки), открывавший незримости, был слеп на очевидное: уверовав в ветхие Декартовы призраки, он стал производить свои рискованные опыты над младенцами прививочного пункта, при котором находилась его лаборатория. Результатом был нелепый и "жуткий", как писалось в тогдашних газетах, процесс. Старого ученого обвиняли и обвинили в смерти десятков детей: начав в лаборатории, он кончил в тюрьме. Работы бактериолога, надолго опороченные и как бы омытые кровью жертв, были оставлены и забыты.

И Нететти-младший, захотевший реабилитировать имя, наследованное от отца, поневоле стал экспериментировать как бы от противного: отец старался закупорить входы в мозг, сын стремился живыми пробками бактерий закрыть все выходы из мозга. Нететти-младший, над которым тяготел поступок, опозоривший его отца, точно хотел покончить раз

навсегда со всеми поступками. Казалось бы, не было человека более чуждого идеям Анонима, учившего об обогащении действительности действиями, - и вместе с тем это и был тот человек, какой был нужен для реализации идей Анонима.

Молодой Нететти вскоре добился получения новой разновидности виброфагов: разновидность эта паразитировала только на двигательной системе нервной сети, селясь как бы между волей и мускулом. Но упрямому исследователю этого было мало: изучая химические процессы внутри двигательных нервных волокон, Нететти установил трудноуловимое различие между хемотаксисами отдельных нервных стволов; обнаружился, неожиданно для самого исследователя, совершенно изумительный факт: волокна, заведующие произвольными движениями человека, давали несколько иные химические реакции, чем волокна симпатической системы и вообще иннерваторов, выключенных из сферы волевого усилия. Старик Нететти, любивший старые философские схемы, наверное, стал бы опытно обосновывать давно всеми отброшенное учение о свободе воли, - но сын его, чуждый метафизическим реминисценциям, шел дальше, не оглядываясь ни на какие схемы: пользуясь все тем же методом хемотаксиса, он как бы переманил виброфагов в систему так называемой произвольной иннервации, и когда свойства этого нового подвида были закреплены, назвал эту своеобразную микрокультуру именем акциофагов, или, как определял он их впоследствии, "пожирателями фактов". Теперь, не рискуя сгнить в тюрьме, можно было инъецировать культуры "пожирателей фактов" внутрь фибрилл нервной системы. Но память о судьбе отца и, может быть, самое соприкосновение с проблемой ликвидации поступков, делали Нететти-младшего чрезвычайно осторожным в области поступков: пройдя обычный путь, ведущий от кроликов и морских свинок к homo sapiens 1, перед sapiens он заколебался.

1 Человек разумный (лат.).

В одно из предвечерних раздумий бактериологу доложили о приезжем издалека, требующем свидания. "Просите". Перешагнув порог кабинета, посетитель сразу же - в три длинных шага - надвинулся на короткотелого итальянца, зажал его пухлую ладонь в своих тонких и цепких фалангах и, наклоняя сверкающие пломбы над вздернувшимся кверху удивленным лицом Нететти, произнес:

– Тутус. Инженер. У вас - мельничные крылья, у меня - ветер - мелево пополам. Согласны?

– Какое мелево?
– вскинулся Нететти, пробуя выдернуться из охвативших руку фаланг.

– Человеческое. Само собой. Я сяду.
– И гость вдвинулся длинным костлявым телом в кресло.
– Давайте мне ваши бактерии, а я вам - мой эфирный ветер, вдувающий в мускулы сжатия и разжатия, - и мы построим всю человечью действительность заново, сверху донизу, - понимаете? Мы рыли туннель с разных концов - и вот встретились: киркой в кирку. Я давно слежу за вашими работами, хотя вы скупы на публикации. Я тоже. Но предугадываю: если соединить ваше все с моим все - они опрокинут все. Вот тут схемы, - Тутус придвинул принесенный с собою портфель,- но ех за in. Ну, покажите-ка мне ваших бацилл.

– Их не так легко увидеть, - попробовал отшутиться застигнутый врасплох Нететти.

– Смысл их видеть еще трудней. Но я вижу, понимаете ли, насквозь и всецело.

Тут есть риск, - замялся было бактериолог.

– Беру на себя, - ударил Тутус портфелем о стол, - к делу. Вот список мускулов, которые надо эмансипировать от нервной системы. Иннервацию растительных процессов, кое-что из аппарата психических автоматизмов, пожалуй, можно бы им оставить: людям. Остальное - под удар эфирного ветра; я закружу все лопасти и мельничные крылья в ту сторону, в какую хочу. О, мои эксы дадут чистый помол!

– Но нужны капиталы...

– От них не будет отбою. Увидите.

Состоялся своего рода конкордат.

И через малое время после его заключения правительства наиболее крупных держав получили - в порядке срочности и тайны - краткий мемориал Нететти Тутуса, который, упираясь в точнейшие цифры и схемы, предлагал реализацию эксов и исчислял необыкновенные выгоды - как финансовые, так и моральные, которые должны были явиться следствием сооружения этих установок. До некоторых адресатов проект не дошел, застряв в министерских канцеляриях, в некоторых был отвергнут, но иными правительствами (главным образом теми, в которых валюта шаталась, государственный

долг рос и где соломинки рассматривались всерьез и казались спасительными) проект был передан в комиссии, спешно рассмотрен и дебатирован. Тутус сразу получил вызов из двух столичных центров, так что одному из правительств пришлось даже ждать. На ряде тайных заседаний, по выслушании докладов, было принято решение применить идею механической иннервации в деле борьбы с душевными болезнями. Дело в том, что в эпоху, о которой рассказ, количество душевнобольных непомерно возросло. Все усилия науки не могли справиться с этим бедствием, слишком тесно связанным с ростом психических нагрузок и кривизнами быта. Опасность усугублялась тем, что процент заболеваемости шел гигантскими прыжками вверх в области наиболее антисоциальных психозов: изоляция буйных, одержимых клептоманией, эротическими психозами, манией убийств и т. д., приобретавших обычно неизлечимый характер, требовала огромных средств и ложилась тяжелым бременем на государственные бюджеты. "Государство должно, аргументировал проект, - для ухода за оторванными болезнью миллионами рабочих рук отрывать еще сотни тысяч работников, расходуя при этом с каждым годом растушую сумму на постройку новых изоляторов, содержание персонала и т. д. Но вместо того, чтобы изолировать здоровых от больных, не лучше ли изолировать болезнь от здоровья в организме душевнобольного: ведь при психическом заболевании поражается лишь нервная система, система же мускульная остается незатронутой. Если ввести в организм выключенного из социальной работы душевнобольного путем инъекции бактерии, открытые проф. Нететти, то мускульная система, похищаемая вместе с мозгом у общества, возвращается его законному собственнику; стоит лишь соорудить экс - и мускулы всех душевнобольных, переключенные с своих явно негодных и даже опасных для общества нервных центров на единый центральный иннерватор типа "Тутус А-2", будут работать совершенно безвозмездно - на пользу общества и государства, которому постройка относительно дешевого экса не только поможет снять с бюджета финансовый балласт, но и даст сразу огромное количество новой рабочей силы".

И вскоре - длинными стеклянными соломинами - пополз из земли экс. От прозрачных трубчатых складышей его потянулись туго натянутые из стеклистого металла, казалось, растворявшиеся в воздухе тросы и нити, - так что когда в день открытия и пуска первого экса праздничная толпа хлынула к металлическим загородкам, окружавшим гигантский экстериоризатор, она ничего не увидела, кроме огороженной мглистой пустоты (день был туманен). Тотчас пошли россказни об украденных инженерами деньгах, о мнимых предприятиях и дутом бюджете. На трибуну взошел премьер-министр, снял с плеши цилиндр и, тыча рукой в пустоту, заговорил о какой-то светлой эре, надсадно и длинно; выколачивая из себя слова, как пыль из старого и затоптанного ковра, премьер щурился близорукими глазами в огороженную пустоту - и вдруг как-то поперек слов подумал: "А что, если его и в самом деле нет?" Впоследствии экс отомстил премьеру, превратив его - в ходе событий - в экс-премьера.

Толпа, отслушав речь, разочарованная и насмешливая, начала уже расходиться, когда в воздухе нежданно возник звук: это было тихое и тонкое, будто стеклянное, дребезжание, подымавшееся вверх и вверх, как голос непрерывно натягиваемой струны: экс начал свою работу.

На следующий день уже с самого утра торопящиеся к началу служб заметили появление на улицах города каких-то не совсем понятных прохожих; прохожие эти, одетые, как и все, шли как-то толчкообразно и вместе с тем метрономически - точно отстукивая по два шага на секунду; их локти были неподвижно вжаты в тело, голова точно наглухо вколочена меж плеч, и из подо лбов неподвижные же, словно ввинченные круглые зрачки. Торопящиеся по своим делам не сразу догадались, что это первая партия сумасшедших, выпущенная из изоляторов, - людей с отсепарированными по методу Нететти мускулами, включенными в поле действия экса № 1.

Организмы этой первой серии были предварительно обработаны виброфагами; отделенная совершенно безболезненно от мозга и настроенная соответствующим образом мускульная сеть каждого из этих новых людей представляла собой естественную антенну, которая, воспринимая эфирную волю гигантского иннерватора, проделывала машинную, единую для всех них, деятельность.

К вечеру слух о движимых эфирным ветром людях обежал весь город; люди, сгрудившись у перекрестков, в радостной ажитации приветствовали криками возвращающихся с работы эксовых людей; но те, ни единым движением не реагируя на происходящее, шли тем же толчкообразным - по два удара на секунду - шагом, с локтями, притиснутыми к телу. Женщины прятали от них своих детей: ведь это же сумасшедшие - а вдруг! Но их успокаивали: чистая работа.