Возвращение примитива. Антииндустриальная революция
Шрифт:
Так как есть женщины красивые и некрасивые, эгалитаристы борются за запрещение конкурсов красоты и телерекламы, в которой снимаются прелестные модели. (Вспомните движение за женское равноправие.)
Так как некоторые ученики умнее и прилежнее других, эгалитаристы запрещают систему отметок, основанную на объективной оценке успехов ученика, и заменяют ее системой оценок «по кривой», основанной на сравнительном стандарте: набор оценок от отличных до неудовлетворительных дается каждому классу, независимо от личных успехов учеников, и отметки «распределяются» на основе успехов класса в целом. Таким образом, ученик может получить за одну и ту же работу пятерку или двойку, в зависимости от того, находится ли он в классе
Задумайтесь о том, что все эти методы не дают худшим тех добродетелей, которые присущи лучшим, а просто приносят тем, у кого эти добродетели есть, разочарование и нежелание их проявлять. И каков в этом случае общий множитель и главная идея всех этих методов? Ненависть к добру за то, что оно является добром.
Но все это старые примеры идеи, которая, будучи однажды внедрена в культуру, растет в геометрической прогрессии, двигая ненавистников вперед и создавая новых там, где их никогда не существовало ранее.
Война между группами влияния — неизбежный результат смешанной экономики, которая следует ее философским курсом: эта война начинается между экономическими группами и ведет к всплеску антиинтеллектуальной, антиидеологической борьбы. Для новой группы влияния сегодня отправной точкой может стать все что угодно, главное, чтобы это была чья-то слабость.
Слабость любого рода — интеллектуальная, моральная, финансовая или количественная — это сегодняшний ценностный стандарт, критерий прав и почва для привилегий. Требование законодательно утвержденного неравноправия сегодня звучит открыто и воинственно, а право на двойные стандарты провозглашается с сознанием полной справедливости такого требования.
Так как количественное превосходство имеет определенную ценность, по крайней мере в сфере практической политики, те же самые коллективисты, которые когда-то выдвинули мерзкую доктрину неограниченной власти большинства, теперь отказывают большинству — в любом вопросе — в специальных привилегиях, которые передаются любой группе, которая заявляет о себе как о меньшинстве.
Расизм — это самая дурная и примитивная форма коллективизма. Сегодня расизм считается преступлением, если практикуется большинством, но неотчуждаемым правом, если его практикует меньшинство. Идея о том, что какая-то культура стоит выше других только потому, что представляет собой традиции предков, считается шовинизмом, если ее придерживается большинство, но «этнической» гордостью, если об этом заявляет меньшинство. Нежелание перемен и прогресса рассматривается как реакционность, если его проявляет большинство, но возвращение в балканскую деревню, индейский типи или джунгли приветствуется всеми, если к этому призывает меньшинство.
«Толерантность» и «понимание» считаются односторонними добродетелями. Нам говорят, что обязанность всех — то есть большинства — по отношению к любому меньшинству состоит в том, чтобы быть терпимыми и понимать ценности и обычаи этого меньшинства. А в это время само меньшинство заявляет о том, что его душа недоступна пониманию других, что оно не собирается принимать ничего из ценностей, обычаев или культуры большинства и будет продолжать выкрикивать расистские эпитеты ( или делать что-нибудь похуже) ему в лицо.
Никто больше не может делать вид, что цель такой политики — в искоренении расизма, особенно если задуматься о том, что реальными жертвами оказываются лучшие члены этих привилегированных меньшинств. Уважающие себя мелкие домовладельцы и хозяева магазинов являются незащищенными жертвами каждого расового бунта. Лидеры-эгалитаристы любого меньшинства ожидают от его членов, что они будут пассивным стадом, молящим о помощи (что является необходимым условием для контроля группы влияния). Те, кто не обращает внимания на угрозы и пытается пробиться собственными силами, считаются предателями. Предателями
Этим условием, имеющим для эгалитаристов огромную глубину и значимость, является примитивный характер традиций данного меньшинства, то есть его культурная слабость.
От нас требуют изучать, принимать и уважать именно примитивные культуры — любые, кроме нашей собственной. Глиняный горшок, форма которого остается неизменной из поколения в поколение, представляется нам достижением, а пластмассовая чашка — нет. Медвежья шкура — это достижение, искусственный мех — нет. Воловья упряжка — достижение, самолет — нет. Травяная настойка и змеиный жир — это достижения, а кардиохирургия — нет. Стонхендж — достижение, а Empire State Building — нет. Черная магия — достижение, «Органон» Аристотеля — нет.
Почему западная цивилизация должна восхищаться примитивными культурами? Потому что в них нечем восхищаться. Почему примитивного человека заставляют игнорировать достижения западной цивилизации? Потому что они действительно восхитительны. Почему самовыражение гения оказывается подавленным и игнорируемым? Потому что ему есть что выражать.
«Оказывается, капиталистические Соединенные Штаты должны оправдываться за свои небоскребы, автомобили, водопровод и за своих улыбающихся, уверенных, не замученных, не ободранных живьем и не съеденных граждан перед мусульманами, буддистами и каннибалами!.. Люди ненавидят Соединенные Штаты Америки не за их недостатки, а за их достоинства, не за их слабости, а за их достижения, не за их ошибки, а за их успехи — за их великолепные, блестящие, дающие жизнь успехи» («Уничтожение капитализма» (The Obliteration of Capitalism), The Objectivist Newsletter, октябрь 1965 года).
Если существует такая вещь, как страсть к равенству, то тем, у кого она присутствует, должно быть очевидно, что достичь такого равенства можно лишь двумя способами: подняв всех людей на вершину или опустив эту вершину. Первый метод невозможен, потому что положение и действия человека определяются его свободной волей; однако ближе всего к нему подошли в Соединенных Штатах при капитализме, который защищал свободу и стимулы для достижений каждого человека, согласно его способностям и амбициям, таким образом поднимая интеллектуальный, моральный и экономический уровень всего общества. Второй метод невозможен потому, что если все человечество опустить до уровня его наименее способных членов, то оно попросту не выживет (а наилучшие его члены и не согласятся выживать на таких условиях). Однако альтруисты-эгалитаристы пытаются провести в жизнь именно второй метод. Чем больше свидетельств последствий их политики, то есть чем больше в мире страданий, несправедливости, неравенства, тем отчаяннее они пытаются ей следовать. Это говорит о том, что не существует такой вещи, как добровольная страсть к равенству, и заявления об этом служат прикрытием страстной ненависти к добру.
Чтобы понять значение и мотивы эгалитарности, попробуйте распространить этот подход на сферу медицины. Допустим, врача вызывают к человеку со сломанной ногой, а он, вместо того чтобы заняться лечением травмы, ломает ноги еще десяти человекам, объясняя, что благодаря этому пациент будет чувствовать себя лучше; когда все эти люди окажутся инвалидами на всю жизнь, врач станет требовать принятия закона о том, что все должны ходить на костылях, чтобы инвалиды чувствовали себя лучше и «несправедливость» природы была бы устранена.