Возвращение примитива. Антииндустриальная революция
Шрифт:
«Надежде социалистов на интернациональную классовую борьбу, основанной на классовой идентификации, не суждено сбыться. Ее место займут национальные и этнические конфликты. В большинстве стран национальные интересы, по-видимому, доминируют над классовыми».
Мистер Глейзер озадачен таким развитием событий. Он предлагает кое-какие осторожные объяснения, которые, кажется, не удовлетворяют и его самого:
«Тенденции модернизации, разрушая некоторые основы самобытных культур и самоопределения, в то же время создают потребность в самоопределении нового типа, родственного древнему, сакральному типу деревни
Современное технологичное общество, с ядерным оружием и космическими путешествиями, должно управляться деревнями или племенными объединениями?
Мистер Глейзер и сам склонен не доверять подобным теориям, но признает, что не может найти адекватного объяснения.
«Это сердце тьмы. Почему главными общественными конфликтами стали не классовые, а этнические?.. В большинстве развивающихся стран марксизм остается идеологией студентов и нередко — правящей группы, однако этничность — центр, вокруг которого формируется единство и лояльность».
Мистер Глейзер подходит к ответу ближе, когда замечает «иррациональную притягательность» этничности, но дальше в своих рассуждениях не идет. Вместо этого он пишет:
«Кажется, громкие призывы, обращенные к классам, в последние десятилетия стали не столь мощными, как крики, обращенные к расам, племенам, религиозным и языковым объединениям — словом, к этническим группам. Возможно, эпидемия этнических конфликтов отражает тот факт, что лидеры и организаторы верят, что их скорее ждет удача, если они будут обращаться не к классовым интересам, а к этничности».
И действительно, лидеры и организаторы в это верят, но почему? Ответ на вопросы мистера Глейзера содержится в том факте, что марксизм — это интеллектуальное построение; пусть эта теория ложна, однако она абстрактна, — слишком абстрактна для конкретной перцептивной ментальности трибалистов. Чтобы уловить суть понятия «интернационального рабочего класса», требуется очень высокий уровень абстрагирования, уровень, недоступный сознанию, осознающему реальность собственной деревни, однако с трудом представляющего реальность соседнего города. Нет, уровень человеческого интеллекта не падает в результате естественных причин; его подавляют, тормозят, притупляют современная антиинтеллектуальная система образования и современная иррациональная философия.
Мистер Глейзер не обращает внимания на эти доводы. Очевидно, что его беспокоит распространение этничности, но он пытается надеяться на лучшее — и это в конце концов приводит его к совершенно невероятному заключению. После предложения некоторых вариантов решения проблемы, вроде «либо гарантировать определенную долю во всех сферах каждой группе, либо гарантировать права каждому гражданину и каждой группе», он продолжает:
«Соединенные Штаты в прошлом, кажется, сочли подход, основанный на “гарантии прав”, более приемлемым, чем основанный на гарантии долей; но в последнее время американцы начали менее серьезно относиться к правам личности и более серьезно к групповой доле».
Справившись с тошнотворным ощущением в желудке, я спросила себя: о каких американцах говорит мистер Глейзер? Я не знаю, но его утверждение — клевета на всю нацию. Оно означает, что американцы готовы продать свои права за деньги — за «кусок пирога».
В последнем абзаце мистер Глейзер замечает, что было время, когда:
«к
Его опасения совершенно справедливы.
Нет более простого способа заразить человечество ненавистью — дикой, слепой, распространяющейся как пожар ненавистью, — чем разделить его на этнические группы или племена. Если человек верит в то, что его качества предопределены неким неизвестным, непознаваемым образом при рождении и таким же образом предопределены качества всех прочих людей, то между ними невозможно никакое общение, никакое понимание, никакие договоренности, а может существовать лишь взаимный страх, подозрения и ненависть. Племенное или этническое общественное устройство существовало в какой-то период в любом регионе мира, а в некоторых странах — на протяжении всех периодов истории. И свидетельства характерной для него жестокости везде и всегда одинаковы. Самые страшные зверства происходили во время этнических (в том числе и религиозных) войн. Последний масштабный пример — фашистская Германия.
Междоусобицы — постоянные — отличительная особенность племенного устройства. Племя — с его правилами, догмами, традициями и ограниченным умственным развитием — это непродуктивное объединение. Племена выживают на грани голодной смерти, они отданы на милость природных катаклизмов в большей степени, чем даже стада животных. Война с другими, на данный момент более удачливыми племенами, в надежде захватить какое-то жалкое добро, — это их вечное крайнее средство выживания. Вожди вынуждены постоянно подпитывать в своих соплеменниках ненависть к другим племенам, чтобы иметь козлов отпущения, на которых можно взвалить вину за страдания своих подданных.
Нет более отвратительной тирании, чем этническое общественное устройство, поскольку оно означает вынужденное подневольное состояние, которое требуется воспринимать как ценность, и влияет в первую очередь на человеческий разум. Уважающий себя человек отказывается соглашаться с тем, что содержание его мыслей определяется его мышцами, то есть его собственным телом. Как же можно согласиться, что все определяется телами каких-то предков? Лучше уж брать в качестве определяющего фактора продуктивность — это тоже неверно, однако не так оскорбительно для человеческого достоинства. Марксизм — порочная идеология, однако в сравнении с застойной, омерзительной, едкой вонью этничности и он кажется чистым.
Если же хотите воочию убедиться в том, что племенные отношения неизбежно ведут к застою, вспомните о Балканах. В начале ХХ века Балканы считались позором Европы. Шесть-восемь народностей плюс еще сколько-то более мелких этнических подразделений с непроизносимыми названиями толкались на территории Балканского полуострова, ведя бесконечные войны друг с другом, завоевывались более сильными соседями или просто творили жестокости ради жестокостей, вступая в конфликты по поводу микроскопических языковых различий. Термин «балканизация» — распад крупных народов на этнические племена — использовался европейскими интеллигентами того времени в качестве бранного слова. Та же самая интеллигенция после Первой мировой войны была невероятно горда тем, что ей удалось объединить большинство балканских племен в два более крупных государства: Чехословакию и Югославию. Но племена никуда не делись; то и дело среди них вспыхивают мелкие взрывы, и в любой момент может произойти взрыв более серьезный.