Возвращение принцессы

Мареева Марина Евгеньевна

Сына там не было — ни у качелей, ни у турника.

Нина загнанно огляделась. «Мицубиси» Михалыча мелькнул у поворота и пропал. Где Вовка?!

Одурев от панического страха, Нина заметалась по двору. Гаражи, скамейки у подъезда, консьержка… «Вовка заходил? Нет?.. Вы не видели моего сына?.. А вы?..»

Задыхаясь от ужаса, она носилась по двору, кричала в голос, теперь-то было не стыдно кричать, теперь, когда исчез ее мальчик… Господи, а если эти, из микроавтобуса, увезли его невесть куда?

Что

же делать? Нина не отдавала себе отчета — рука сама потянулась к сумке за мобильным. Спасение и помощь — это семь цифр, последние — семь-ноль, семь-один.

Петр приехал минут через десять. Нина ринулась к нему через двор:

— Петя! Вовки нет! Он был вот здесь, у качелей…

— Так. Друзья его. Адреса, — отрывисто сказал Петр, закрывая машину.

— Какие друзья, какие адреса, ему восемь всего, я его никуда не пускаю! — прорыдала Нина на бегу, вцепившись в руку своего оловянного Солдатова, уже рванувшего через двор, к дому.

— Куда он мог пойти? Магазины? Бульвар, метро, куда?

Он завернул за угол, выбежал на шумную дневную улицу, оглянулся на плачущую Нину.

— Нет, так не пойдет. Давай-ка поделим зону поиска на секторы, что ли… — Он говорил ей «ты». — Как он одет? Какой он? Опиши!

— Шапочка синяя вязаная, — всхлипнула Нина. — Курточка стеганая, восемь лет…

— Кому восемь лет? Чему? Курточке? — Петр озирался по сторонам. — Нина! — крикнул он, сжав ее руку. — Это не твой? Вон, на крыше стоит!

Вовка стоял на широком козырьке крыши универсама, занимавшего первый этаж Нининого дома. Дом напоминал перевернутую букву «Т», и крыша магазина располагалась на уровне второго этажа. Вовка стоял там и плакал.

— Он, — кивнула Нина, слабея от радости, от облегчения.

Она поплелась за Петром, еле переставляя ноги. Послушно зашла в подъезд, поднялась на второй этаж. Петру пришлось вылезти в узкое окно, чтобы выйти на эту чертову крышу за Вовкой, который боялся сам идти, боялся крыши, боялся материнского гнева.

— Как ты сюда залез? Когда ты успел-то, Вова? Совести у тебя нет! — выкрикнула Нина, как только сын оказался рядом.

— Меня Коля привел из второго подъезда, а сам убежал, — дрожащими губами вымолвил Вовка.

И они оба заплакали.

Петр гремел решеткой, закрывая окно на замок ключом, взятым у консьержки. Наконец он повернулся к Нине. Широкие его плечи и обшлага куртки были испачканы известкой и пылью, на пальцах осталась ржавчина. Куртка была расстегнута, только теперь Нина заметила, что на нем фартук, обычный кухонный фартук в крупную клетку.

— А почему вы в фартуке? — Она вытерла слезы, свои и Вовкины.

— Потому что я не успел его снять. — Петр отряхнул плечи от известки. — Вы позвонили, когда я обед готовил. — Теперь он снова говорил ей «вы». — Я не стал его развязывать, помчался… Слышали

бы вы свой голос в трубке!.. Ну, отрок, давай знакомиться. — Петр присел перед Вовкой на корточки, протянул ему руку: — Петр.

— Простите меня, пожалуйста, — пробормотала Нина. — Я… Я совершенно обнаглела. Я не должна была просить вас… Но… Но я боялась, что его забрали эти люди… — Она проговорилась, выдала себя. Непростительно.

— Какие люди? — быстро спросил Петр. Пожал Вовкину ладошку, поднялся на ноги, взглянул на Нину пристально. — Что это за люди, Нина? Может быть, вы все же расскажете мне, наконец?

— Я не могу. — Она покачала головой. — Простите.

— Глупо, — сказал он чуть слышно. — Ну, дело ваше.

— Все хорошо, — прошептала Нина, прижимая к себе сына. — Все обойдется. Просто я очень занята сейчас. А Вовка — у мамы. Она старенькая, бестолковая… У меня все время душа не на месте.

— Хотите, я возьму парня к себе? — спросил вдруг Петр. — Хотите? У меня — двое, его сверстники, чуть старше Где двое, там и третий. Пойдешь ко мне? — спросил он у Вовки и ободряюще ему улыбнулся. — Он в какую школу ходит?

— В нашу, — растерянно ответила Нина. — На Яузском…

— Ну, так и мои туда же. Я их каждый день отвожу-встречаю. Давайте так. На месяц, на два, на три… на сколько понадобится, я парня беру к себе. Пока у вас суета, пока вы решаете ваши проблемы… Они ведь не вечны, правда?

Нина молчала. Ну что тут скажешь? В ноги ему бухнуться? Руки целовать? Нина молчала, благодарно и растерянно гладя на Петра, подыскивая нужные слова и не находя их. Все слова — тщета, что ни скажешь — будет мало.

— Так не бывает, — сказала она наконец, прижимая к себе притихшего сына.

— Бывает. — Петр подмигнул Вовке, легонько сбил ему шапку назад, к макушке.

— Не бывает, чтобы чужой человек так помогал.

— Ну, так, значит, я уже не чужой, — весело произнес Петр. — Верно?

— Та-ак… Так, ладно, это понятно. — Игорь растер ладонью припухшие от вечного недосыпа глаза, усталые, с красноватыми белками. Игорь вкалывал здесь, как зверь, пахал за четверых, тащил свой таблоид в гору. Пахал сам, но и волам своим не давал спуску. — Это понятно. Что там еще?

— Ну, что там еще… — Александр Евгеньевич повернулся к бессонному оку своего компьютера. — Сейчас глянем, что там еще.

Волы волами, но уж коли о фауне, то вся агентурная сеть таблоида была поделена Игорем на два неравных подвида. Треть сборщиков информации трудились здесь, в стенах его офиса, считывая все, что могло заинтересовать шефа, с интернетовских сайтов, перелопачивая груды журнально-газетного свежака, выуживая оттуда самое острое, самое скандальное, еще лучше — потенциально скандальное.