Возвращение Прославленных

Цы Си

В три ночи он проснулся от того, что кто-то его тряс за плечо. Следопыт открыл глаза. Над ним склонился… Итиро.

— Тафари-Тафари, я здесь!

В первые секунды Следопыту показалось, что это продолжение сна. Тафари включил свет. Перед ним на краю кровати сидел бледный, но живой Итиро.

— Я очень голодный. У тебя есть что-нибудь поесть? — спросил он.

— Где ты был? — удивился, обняв Итиро, Тафари, — где ты был? Мы думали, что потеряли тебя!

— Я всё время был здесь, — ответил Итиро.

И рассказал, что с ним случилось.

…После ужина Итиро отправился в свою каюту. Ему не давали покоя мысли о каменном шаре, найденном в сеноте. Итиро не мог

понять, что это за предмет. Зачем он? И почему на нём светилась надпись: «Нет» Что всё это обозначало? Он крутил шар в руках, потом решил попробовать на нём все имеющиеся в его распоряжении толы. И первый же тол — его Огненная палочка, сработал. Шар нагрелся и скинул первый слой. Тот сошёл, словно скорлупа. Под ним обнаружился новый шар, но уже голубой. И тоже со словом: «Нет». Итиро опять его нагрел. Повторилось старое — голубой шар развалился, обнажив зелёный. Итиро не удивился, что надпись осталась прежней. И так он нагревал шары, пока не остался последний — красный. И на нём засветилось: «Да».

Итиро нагрел и его. Шар развалился, обнажив флакончик из кусочков неогранённых сапфиров, спаянных меж собой золотыми нитями. Итиро долго вертел её в руках и, наконец, обнаружил, что если покрутить выпуклость на резной крышечке, то бутылёк открывался. Внутри был розовый порошок. Он вдохнул его — порошок сладко пах персиками.

И тут в отражении серебряного чайника, стоящего перед ним, Итиро заметил, что стал исчезать. Он побежал в туалетную комнату к зеркалу. И в отчаянии увидел, что исчез полностью. Итиро бегал по каютам легко проходя сквозь стены и двери. Хотел взять ручку и написать записку. Но стал словно приведение — в его руках ничего не держалось. Итиро ничего не мог схватить. Он кричал, но его никто не слышал. Парень видел, как его ищут. Ему было жалко плакавших девушек и бегающей команды. Но он ничего не мог поделать. Только старый пёс одной из пассажирок почуял его. Он глядел Итиро в глаза, рычал и лаял. Но на Итиро не было медальона переводчика, чтобы попросить пса передать кому-то информацию. Да и сработал ли медальон, парень не знал.

Итиро оставалось только сесть в каюте Тафари и ждать, чем это всё закончится, отгоняя от себя мысли, что он останется таким навсегда.

— Но странно, мы не увидели никакого огранённого бутылька у тебя на столе, — выслушав друга, удивился Тафари, — я бы заметил.

Они отправились в каюту Итиро. Да, бутылёк появился на столе. Тафари аккуратно, не дыша, взял её в руки и рассмотрел.

— Видимо, — сказал он, — флакон пропадает, когда пропадает и тот, кто им воспользовался.

…В четыре ночи помощник капитана опять проснулся от стука.

— Помяните мои слова… — сказал он, но не договорил, встал, накинул китель и открыл дверь.

За ней стояли Тафари и Итиро.

— Господин помощник капитана, — поклонился ему Итиро, — я нашёлся. Извините, заснул на палубе в лежаке. И проспал стуки…

У помощника капитана открылся рот. Он сам лично проверял все палубы лежаки.

— Извините ещё раз за доставленные неудобства, — кротко продолжал кланяться Итиро, смиренно сложив перед собой руки.

— Так мы пойдём? — спросил Тафари.

Потерявший дар речи помощник, смог лишь кивнуть. Когда парочка удалилась, он вернулся в постель и закрылся с головой одеялом, пытаясь не думать, как будет выглядеть в глазах береговой полиции, когда завтра сообщит в телеграмме, что пассажир нашёлся.

За завтраком, когда компания сидела в ресторане парохода и старалась не обращать внимания на косые взгляды других пассажиров, Тафари, нагнувшись через стол, тихо сказал:

— Ещё два правила. Отныне мастерим и проводим эксперименты

с толами и ауксилами лишь в компании. Хотя бы вдвоём. И второе, толами надо пользоваться экономно. Невозможно понять, когда они пригодятся. А вы их постоянно разряжаете.

Все кивнули, соглашаясь.

Флакон с Исчезательной пудрой, Тафари и Итиро плотно закрыли и спрятали.

…В первых числах августа, пароход, наконец, достиг берегов Франции. Когда странные пассажиры спустились по трапу, счастливый помощник капитана улыбался и отчаянно махал им вслед, как собственно, и вся команда, выстроившаяся у бортика корабля.

Тайны поместья Леонара

…В порту их встречали два Роллс-ройса с вышколенными водителями. Они стояли рядом с машинами, держа в руках табличку: «Для гостей Графа Жобена».

Растерянная группа визидаров подошла к Роллс-ройсам.

— Вот это, да — глядя на себя в лакированный бок машины, присвистнул Стурла.

В один автомобиль сели Мэдлин, Бёрнис и Марио. В другой — Тафари, Стурла и Итиро. Когда все, наконец, разместились по машинам и двинулись в путь, Тафари спросил у водителя:

— Долго ли нам ехать?

— В замке Дурдуа-Кашон мы окажемся вечером, — ответил водитель. — Граф Леонар Жобен вас очень ждёт.

— Леонар? — удивился, бормоча Итиро.

— Наверное, его назвали в честь предка. В знатных родах Европы это принято, — сказал Тафари и снова обратился к водителю, — скажите, а среди предков рода Жобенов были ещё Леонары?

— Возможно, — кивнул водитель, — хотя я не знаю этого наверняка.

Для Марио поездка на машине была первой, и почти всю её он промолчал, ошарашенный машиной не меньше, чем боем с чудовищем.

А за окнами перед ремесленниками расстилались пасторали летней Европы. Почти во всех домах, мимо которых они проезжали, были распахнуты окна — люди спасались от духоты. Вокруг цвели сады, в них и не сосчитать было цветов, не передать оттенков — оставалось лишь втягивать носом их густой сочный аромат. На полях созрела пшеница. Она резко качала налитыми колосьями вслед машинам, когда они проносились слишком близко.

Пару раз визидары видели взбиравшиеся на холмы виноградники, где уже начался сбор урожая, и работники неспеша таскали корзины, полные матовых ягод и складывали их в повозки, стоящие на обочинах. Весь увиденный ими мир после полудня постепенно накрыло густое небо, вившееся сытыми тёмными тучами, в которых иногда по горизонту сверкали зарницы. Собиралась гроза.

Франция свалилась на них, невообразимым букетом вкусов, цветов, видов. И от этого кружилась голова, размякло нутро. Визидары один за другим расслабились и на их лицах появились блаженные улыбки. Первыми расцвели девушки и Марио, чуть позже Итиро с Тафари, но под конец поездки даже суровый Стурла стал весел, хохотал и снова начал напевать, чего он давно не делал. Его песня касалась горячих капотов машин, пробегала по разнотравью, пыльным листам придорожных кустов и растворялась в знойном лете. К визидарам вернулась беззаботность их прежней, уже далёкой, жизни. Когда никого не надо было искать и ничего серьёзного решать, кроме насущного. Хотя, даже в той жизни, если вспомнить, у каждого из них в душе была заноза — тайна, которую они не понимали. Да, сейчас они ослабили внутреннюю пружину, но спроси каждого из них — они не жалели о своём пути. «Это наша миссия — сказал как-то Тафари, — наше предназначение. Без него жизнь проще, но бессмысленна». Наконец, когда машины накрыла грозовая туча, и частый тяжёлый дождь застучал по капотам, визрадары в обеих машинах громко запели, подхватив песню Стурлы.