Возвращение рыцаря
Шрифт:
— Это правда, но вы, англичане, верите.
— Верим, однако не желаем, чтобы упоминали Его имя.
— В таком случае ради жены, которую вы любите…
Не успел он докончить свою фразу, как Блейкни был уже на ногах.
— Довольно! — глухо произнес он и, несмотря на полное физическое изнеможение, в его впалых глазах сверкнул такой опасный огонь, когда он перегнулся через стол, что Шовелен невольно отступил, бросив боязливый взгляд в сторону дежурной комнаты. — Довольно! — повторил Блейкни. — Не смейте называть ее, или, клянусь Всемогущим Богом, которого вы осмелились призывать,
Но Шовелен уже успел оправиться от своего непреодолимого страха.
— Где маленький Капет, сэр Перси? — произнес он, с невозмутимым видом встречая грозный взгляд своего врага. — Скажите нам, где найти его, и вы получите свободу, чтобы жить, наслаждаясь ласками первой красавицы Англии.
Ему хотелось хорошенько раздразнить Блейкни, напомнив о любимой жене, но не прошло и минуты, как он уже получил награду за свое рвение: схватив со стола оловянный кувшин, до половины наполненный солоноватой водой, Рыцарь Алого Первоцвета швырнул его в лицо противника, и хотя промахнулся и кувшин ударился в противоположную стену, но Шовелен был облит с головы до ног. Пожав плечами, он вынул платок и хладнокровно вытер лицо, бросив снисходительный взгляд на обидчика, который, совсем обессиленный, тяжело опустился на стул.
— Этот удар не отличался свойственной вам меткостью, сэр Перси, — насмешливо произнес он.
— По-видимому, нет! — прошептал Блейкни.
Ужас охватил Шовелена при мысли, что его колкость нанесла, может быть, смертельный удар. Не теряя ни минуты, он бросился к дежурной комнате и крикнул:
— Водки! Живо!
Разбуженный от своей сладкой дремоты Эрон медленно поднялся со стула, расправляя ноги.
— В чем дело? — спросил он.
— Дайте ему водки! — с нетерпением ответил Шовелен. — Если вы не дадите ему водки, через час его не будет в живых.
— Тысяча чертей! — зарычал Эрон. — Неужели вы убили его? О, проклятый идиот!
Агент окончательно очнулся и с ругательствами ринулся мимо солдат, игравших в карты и спешивших уступить ему дорогу, так как всем было известно, насколько опасно было попадать под руку главному агенту, когда тот был чем-нибудь раздражен. Без всякой церемонии оттолкнув Шовелена, Эрон быстро поднял железную перекладину и вскочил в камеру, сопровождаемый по пятам товарищем, который и не думал обижаться на его грубые манеры и чересчур образный язык. Посреди комнаты оба невольно остановились, и Эрон с упреком оглянулся на товарища.
— Зачем же вы сказали, что он через час умрет, — проворчал он.
— Разумеется, теперь на это не похоже, — сухо отозвался Шовелен, видя, что Блейкни сидит в своей обычной позе, облокотившись рукой на стол, и слабо улыбается.
— И не через час, гражданин Эрон, и даже не через два, — чуть слышно произнес он.
— Ну, не глупо ли было мучиться семнадцать дней? — грубо сказал ему Эрон. — Неужели вам это не надоело?
— Страшно надоело, мой друг, — ответил Блейкни.
— Да, целых семнадцать дней, — подтвердил Эрон. — Вы пришли сюда второго плювиоза, а сегодня уже девятнадцатое.
— Девятнадцатое плювиоза? — повторил Блейкни со странным огоньком в глазах. — А как перевести
— Седьмое февраля, сэр Перси, — вмешался Шовелен.
— Благодарю вас, сэр. В этой проклятой норе я совершенно потерял счет времени.
Внимательно всматриваясь в узника, Шовелен убедился, что с ним произошла почти незаметная для глаз перемена в тот короткий промежуток времени, пока Шовелен считал его умирающим. Он так же прямо, как и прежде, держал голову, так же смотрел вдаль, словно его взор проникал за стены его тюрьмы, — все было по-прежнему, но во всей его фигуре сказывалось какое-то тупое равнодушие, да впалые глаза смотрели как-то особенно устало. Шовелену казалось, будто у Блейкни не было больше сил жить, словно твердая, никому не подчинившаяся воля и смелый ум покинули его. Как раз в эту минуту Блейкни взглянул на него, и Шовелен чуть не подпрыгнул от радости, прочитав в этих глазах бесконечную усталость и жалобную мольбу. Теперь наступила его очередь смеяться и торжествовать.
Глава 9
В продолжение нескольких минут в камере царило молчание.
Теперь даже грубый Эрон смутно начал сознавать перемену в заключенном.
— Проклятие! — сорвалось у него с языка. — На кой черт вы так долго ждали?
— Больше двух недель пропало даром из-за вашего бесцельного упрямства, сэр Перси, — спокойно заметил Шовелен. — К счастью, еще и теперь не поздно.
— Скажите нам, где Капет! — хрипло проговорил Эрон.
— Если вы не будете мучить меня, — заговорил узник таким слабым голосом, что оба агента принуждены были приложить ухо почти к самым его губам, — если вы дадите мне выспаться и отдохнуть…
— Вы все это получите, если только скажете, где Капет, — пообещал Шовелен.
— Я не могу объяснить это: путь долгий и сложный. Я могу провести вас туда, если только вы дадите мне отдохнуть.
— Никуда вы нас не поведете, — заворчал Эрон. — Скажите, где Капет, а мы уж сумеем добраться до него.
— Я же говорю, с пути легко сбиться; это место _ лежит совсем в стороне от больших проезжих дорог и известно лишь мне и моим товарищам.
После этих слов по лицу Блейкни снова пробежала тень, словно над ним уже веяло дыхание смерти.
— Он умрет прежде, чем скажет нам все, — произнес сквозь зубы Шовелен. — У вас всегда есть с собой водка, гражданин.
Эрон тоже увидел близкую опасность и, вытащив из кармана фляжку с водкой, поднес ее к губам Блейкни.
— Какая гадость! — слабо произнес он. — Кажется, я скорее соглашусь умереть, чем выпью это.
— Где Капет? — с нетерпением настаивал Эрон.
— За триста миль отсюда. Я должен сообщить кому-нибудь из товарищей, тот передаст остальным, и они все приготовят, — медленно проговорил узник.
— Где Капет? — с яростью повторил Эрон, и если бы Шовелен не схватил его вовремя за руку, то нанес бы своим здоровым кулаком такой удар Блейкни, от которого уста последнего сомкнулись бы навек.
— Поосторожнее, гражданин! — воскликнул Шовелен. — Вы только что назвали меня глупцом, когда думали, что я убил его. Прежде всего нам нужна его тайна, а смерть может прийти потом.