Возвращение с края ночи
Шрифт:
На плечах были совершенно изумительные золотые погоны вроде эполет, а левый рукав оплетал до локтя прихотливым орнаментом золотой же шнур — эдакий местный аналог парадного аксельбанта.
Само помещение было длинным, узким с одной наклонной покатой стеной, забранной тяжелыми стальными горизонтальными жалюзи. Вдоль этой стены тянулся длинный пульт с такими же, как в предыдущем помещении, сиденьями без спинок.
В конце длинного зала на вычурной модерновой подставке покоился совершенно изумительный, огромный белый,
— Центр управления полетами? — предположил Воронков, — а как думаешь, Джой? А может, центр управления пешими переходами через Альпы?
Джой обнюхивал полу шинели. И это занятие поглотило все его внимание.
Сашка прислушался к Джою и уловил, что у того от тщательного обнюхивания незнакомой одежки даже зрение как-то помутилось и слух притупился. Зато все силы были брошены на анализ незнакомых запахов.
От шинели пахло незнакомым человеком и кожаным ремнем, каким-то въедливым, полынным парфюмом и еще дымом, будто от ароматических палочек. Да, был какой-то отголосок сандала и карри в этом букете.
И еще запах чего-то вкусного, мясного, аристократически-генеральского…
Джой, правда, воспринимал запахи иначе, по-своему, по-собачьи, но транслировал их в чистом виде, такими, какими они были…
Сашка мотнул головой, стряхивая наваждение ароматов.
Да, Джой мог по отголоскам запахов вымерзшей, невесть когда позабытой здесь шинели составить портрет носившего ее человека. Так и рисовался образ бравого служаки, который не имел обыкновения отказывать себе в мирских радостях, но держал себя в хорошей форме. Он был высокого роста, широкоплечим и довольно поджарым, судя по покрою. Он был выше Сашки как минимум на полголовы, при условии, что шинель носил до пола.
Но Воронкова больше интересовал выход отсюда. И нигде, кроме как впереди, в другом конце зала двери на выход не было. «Мангуст» вновь занял свое привычное положение в зажиме.
Вернувшись, Воронков отсоединил дверную ручку. Хоть и тяжела, но может пригодиться. Эдакий универсальный ключ, как в поезде или дурдоме.
— Пошли, Джой!
Проходя мимо пультов, Сашка споткнулся о металлический шкафчик, валявшийся на полу и выпиравший из-под пульта углом. Не сейф, а так просто — громыхающий ящик с защелкой на дверце радикально оливкового цвета, столь любимого военными всех миров.
Наклонившись, он посмотрел, что это. Дверка была открыта. В шкафчике лежали два безусловно военных предмета: пустой коробчатый магазин от неизвестного оружия, такой, что даже и не определить, от какого именно — может, от пистолета со слабо наклонной рукояткой, а может, от какого-то пистолета-пулемета, и еще фляжка каплевидной формы с крышкой-стаканчиком и круглой эмблемой на выпуклом пузике.
Магазин был все же, скорее
Отбросив магазин, Сашка взял и потряс тяжелую фляжку. В ней плескалось.
— Посмотрим…
С фляжкой в одной руке и дверной ручкой в другой Сашка подошел к двери в конце зала. Над дверью читался какой-то значок, изображавший человечка, выбегающего в открытую дверь. Рисунок был тонкий, стилизованный странно, будто под восточную графику, но тем не менее такой же конторский, как и все подобные виденные Сашкой раньше значки.
— Отлично! — Сказал Воронков и присобачил ручку к уже привычному разъему.
Ручка встала, щелкнула, подтверждая готовность служить, но лязга засовов не раздалось и дверь не открылась.
— Блин! — вырвалось у Сашки. — И что теперь будет? Сказать нужно чего? Или…
В раздумье он открутил крышку фляжки и понюхал. Запах полыни и спирта обжег ноздри.
— Значит, не парфюм, — машинально отметил Воронок.
Капнул янтарной жидкостью на ладонь. Жидкость не зашипела и не запенилась, не прожгла ладонь насквозь. Вновь принюхавшись, он лизнул жидкость.
— Он? — спросил себя естествоиспытатель и сам же ответил: — Он!
Вкус был обжигающим, сладковатым и терпким.
— Нет, господа офицеры, это не настойка на портянках новобранцев, — заметил Сашка.
Он плеснул в крышку-стаканчик немного таинственного напитка и пригубил.
— Двум смертям не бывать! — сказал он и выпил.
Глаза его увлажнились, в желудок упала горячая капля и тут же дала волну тепла по телу.
Решив, что для дегустации достаточно, Сашка закрыл фляжку, постановив, что если не помрет сразу, то можно будет и повторить.
Неожиданно в голове прояснилось.
Быстрыми шагами он пересек зал в обратном направлении и, сдернув с распялки мягкую шинель, напялил ее на себя. Ткань — не сукно, а что-то вроде кашемира или твида, была мягкой, как нежное детское одеяло, и толстой, а подкладка атласной и холодной.
— Какая колдыба! — проворчал Сашка, запахиваясь как в халат. — Живы будем!
Джой посмотрел на него снизу вверх и зачем-то зарычал.
— Ты чего, — удивился Воронков, — не узнаешь? Это же я как был, так и есть. Только в чине повысили.
Ему подумалось, что нужно бы снять погоны, дабы придать себе аполитично-штатский вид, а то мало ли еще как тут относятся к высоким чинам после предположительной катастрофы. С больших погон и спрос большой. Но жалко было портить вещь, с одной стороны, а с другой — когда еще с такими суперзвездами на плечах походишь? Не светило Воронкову никакое фельдмаршальское звание ни в какой другой жизни. Так хоть примерить.
— Вольно! — скомандовал он Джою, и пес потрясенно сел на хвост.