Возвращение седьмого авианосца
Шрифт:
— Боже, конечно, нет, Сара. Я так долго ждал тебя. Так долго. — Его руки скользнули по ее набухшим грудям, талии, бедрам, под юбку, вверх к горящему страстью телу.
Сара сильно уперлась к грудь Бренту.
— Не здесь, милый.
Они медленно встали, дрожа от взаимной близости, и долго стояли рядом, гладя друг друга. Сара прошлась руками по шее Брента, буграм мускулов рук, плоскому животу, узким бедрам и наконец по его пульсирующему мужскому достоинству, а он в это время, скользнув ладонями по спине Сары к твердым ягодицам, плотно прижал ее тело к себе.
— Боже, — застонала Сара,
17
На следующий день Брент, только что отстоявший вахту, был удивлен внезапно раздавшимся из громкоговорителя системы оповещения «Йонаги» голосом капитана второго ранга Кавамото, объявившего:
— Всем свободным от несения вахты офицерам немедленно явиться в храм Вечного Блаженства для особой церемонии.
Когда Брент вошел в храм, размышляя, что это за «особая церемония», он обнаружил там около двухсот офицеров, стоявших «вольно» по ранжиру и возглавляемых адмиралом Фудзитой со штабом. Многие молодые офицеры лишь недавно пополнили личный состав, и снова Бренту бросилось в глаза, что ветераны выглядят почти так же молодо, как и вновь прибывшие. Брент занял место в первой шеренге между адмиралом Марком Алленом и подполковником Мацухарой.
— Что случилось? — спросил энсин. Мацухара пожал плечами.
Вдруг вошли два матроса; один нес большую деревянную колоду, другой — корзину. Колода была поставлена на помост в центре храма, а корзина — рядом.
— Мне кажется, я догадываюсь, — зловеще сказал Марк Аллен.
Кавамото крикнул:
— Офицеры — смирно! — раздался глухой стук сотен каблуков. Затем вошли два матроса-охранника, волоча связанного и перепуганного Там Али Халифа. Они втащили араба на помост. Фудзита кивнул, и туда же взошел Ацуми. Со свистом, как змея, делающая бросок из засады, он вытащил из ножен свой длинный смертоносный меч.
— Вот почему он держал его при себе, — пробормотал Брент.
— Твои товарищи убили троих моих людей. За это ты умрешь. Одна собака за трех самураев, конечно, ужасно невыгодная сделка, но все же лучше, чем ничего, — размеренно произнес Фудзита.
— Нет! — воскликнул Халифа. — Без суда?
— Суд будет таким же, как тот, что твои друзья устроили над старшиной Симадой. — Фудзита кивнул, охранники грубо швырнули араба на колоду, заковали его руки в наручники у основания помоста и крепко связали ему ноги.
— Адмирал Фудзита! — крикнул Марк Аллен. — Такой поступок не делает вам чести. Этот человек должен предстать перед властями.
— Скоро он предстанет перед верховной властью, адмирал Аллен. Пусть она его и судит.
— Это неправильно, сэр. Несправедливо, бесчеловечно…
— Мы имеем дело не с человеком, а с псом. И, пожалуйста, адмирал Аллен, не пытайтесь напоминать мне о моих обязанностях. — Голос его был на удивление сердечным.
— Позвольте мне сотворить молитву, адмирал. Прошу вас, сэр. Последнюю молитву.
Фудзита сделал жест, и конвоиры развязали руки араба.
— Коврик, пожалуйста, коврик.
Фудзита махнул матросу. Тот бросился вперед и расстелил на помосте татами. Все еще со связанными ногами араб, извиваясь, как молодой тюлень, заполз на татами.
— Восток!
Указывая мечом, Ацуми спокойно ответил:
— Мекка в том направлении.
Халифа поклонился на восток, коснувшись лбом пола, и начал молиться.
— Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — его пророк. — Он повторил молитву шесть раз, после чего взглянул на Фудзиту. — Я готов к хаджу, желтая обезьяна!
— Обезглавить его! — закричал Фудзита.
Араб с трудом встал на колени и развернулся. Охранник грубым толчком в шею повалил его на помост. Через миг руки араба вновь оказались в наручниках.
— Действуйте, капитан третьего ранга Ацуми! — рявкнул Фудзита.
— Аллах акбар! Аллах акбар! — выкрикивал обреченный. Ацуми поднял меч, замер, и весь мир замер вместе с ним. Не было слышно ни стука молотков, ни позвякивания инструментов, ни шума вентиляторов, ни рокота двигателей. Но вот сверкнула сталь, послышался шорох, словно взмах крыльев смерти, меч с глухим стуком, круша мясо и кости, вошел в плоть. Крик оборвался, голова с хрустом отлетела в корзину, и кровь брызнула на помост.
Фудзита обратился к трупу.
— Смерть, хотя она и холодна как лед, подобно огню, очистит твое тело. — Он повернулся к Кавамото. — Положите его сюда. — Он указал на мусорную корзину в углу. — Направьте в посольство Ливии.
— Доставить, сэр?
— Нет. Поставьте за пределами нашей территории, позвоните туда и попросите забрать ее. Если не заберут, пойдет как мусор. — Он обвел глазами застывшие ряды офицеров. — Все свободны!
Когда Брент вместе с Марком Алленом выходили из храма, адмирал тихо сказал:
— Варварство, Брент. Оно все еще существует.
— Но, сэр, — так же тихо ответил Брент. — Что он мог еще сделать?
— Что он мог сделать? — не веря своим ушам повторил Аллен.
— Да, сэр. У него не было иного выбора. Арабам нужно было преподать такой урок.
— Боже мой, Брент! Что с вами происходит?
Но Брента не задели эти слова. Все было правильно. Справедливо.
Работа на «Йонаге» шла полным ходом, и постоянно казалось, что над кораблем все время кружит, по крайней мере, два десятка «Зеро» — это молодые пилоты тренировались вместе с опытными летчиками. Вражеские самолеты не появлялись, но рано утром в понедельник один из самолетов типа «Констеллейшн», принадлежавший японской авиакомпании JAL, прошел слишком близко от воздушного пространства «Йонаги». И тут же в воздух взмыла дюжина «Зеро», один из истребителей дал предупредительный выстрел. В панике пилот огромного «Локхида» заложил крутой вираж и, спасаясь бегством, полетел в сторону аэродрома. Сотни моряков на «Йонаге» показывали на него пальцем и смеялись.
Йоси Мацухара провел весь понедельник и большую часть вторника на аэродроме. Брент заметил особый блеск в глазах летчика и подошел к трапу, когда Мацухара покидал корабль.
— У вас сегодня свидание, Йоси-сан? — шепнул Брент подполковнику, стоя у основания забортного трапа, когда во вторник вечером летчик проходил мимо его поста рядом с пулеметом «Намбу».
На лице Мацухары появилась мягкая улыбка.
— Я подумываю об этом. Есть кой-какие мысли. А у вас?
Брент хихикнул.