Возвращение скипетра
Шрифт:
Он закрыл за собой тяжелые двери архива. Улыбка скользнула по его лицу. Это было то место, которому он принадлежал, так же верно, как Ансер был создан для лесов и охоты. Водянистый солнечный свет, танцующие пылинки, слегка затхлый запах старого пергамента, тишина… Что может быть лучше? Ничего такого, что он когда-либо находил.
Письмо Пипило отправилось в футляр, набитый документами о борьбе Аворниса с его жадными дворянами. Грас начал борьбу, и он ее выиграл. В эти дни знать признала превосходство монархии. Те, кто этого не сделал, находились в монастырях или вне человеческого суждения.
Никто
"Между нами, из нас получился прекрасный король", - пробормотал Ланиус. В последнее время он не мог приходить в архив так часто, как хотел. Он был слишком занят, разбираясь с королевскими делами, большими и малыми. Грас справился бы со многими из них, пока все еще был во дворце. Наличие кого-то другого, кто мог бы справиться с ними, было единственной причиной, по которой Ланиус мог видеть даже мысль об отзыве своего тестя.
На данный момент он отбросил все мысли о королевских делах - даже те, что касались служанок. Он наугад просмотрел кучу документов, ища что-нибудь интересное, что могло ему подвернуться. Он нашел упоминание о небольшом скандале, в который были вовлечены его многократно прадедушка и черноглазая служанка. Архипастырь того времени произнес очень резкую проповедь в великом соборе. Ланиус задавался вопросом, пришлось ли его предку отказаться от своей подруги. В архивах не говорилось — а если и говорилось, то документа с ответом не было среди остальных. Еще одна история без конца.
Ланиус услышал шум. Он доносился откуда-то из недр архива, из ящиков в тени у края огромной комнаты.
"Нападающий!" - позвал он. "Это ты?"
Призыв обезьяны обычно приносил столько же пользы, сколько призыв любого другого вида кошек. Однако время от времени тебе везло. На этот раз повезло Ланиусу. "Мровр?" - Расплывчато сказал Паунсер.
"Иди сюда, ты, нелепое животное". Ланиус знал, что так нельзя разговаривать со зверем, который принес Скипетр Милосердия из Йозгата. Он знал, но ему было все равно. Это был отличный способ поговорить с котом, который доставлял неприятности самому себе — и Паунсер был таким.
Он услышал, как Паунсер, если повезет, направляется к нему через архивы. "Монкэт" двигался не так тихо, как мог бы быть; он мог следить за его продвижением по стуку и случайному лязгу. Означало ли это ...? До сих пор Паунсер не совершал набегов на кухни с тех пор, как вернулся с юга — или, во всяком случае, его не поймали на набегах на кухни.
Оттуда вышел зверь. Когда Ланиус увидел это, он начал смеяться. Он ничего не мог с собой поделать. В маленькой когтистой ручонке Паунсер держал внушительных размеров серебряную ложку так, словно это был Скипетр Милосердия. В зубах монкат держал дохлую мышь. Неудивительно, что это мяуканье прозвучало странно.
Хлоп! Прыгун уронил мышь к ногам Ланиуса. Король знал, что это была честь от монката, даже если он мог бы обойтись без нее. "О, да, ты
Как только Ланиус поднял мышь за хвост, обезьяна захотела вернуть ее обратно. Ланиус знал, что это произойдет; он видел это раньше. Он поднял Паунсера. Обезьяна переложила ложку на задние лапы, которые держались так же крепко, как и ее руки. Это позволило этим рукам снова схватить мышь. Прыгун удовлетворенно покусал свой хвост и начал мурлыкать.
Это было то существо, которое победило Изгнанного, которое вернуло Скипетр Милосердия в руки аворнийцев? Наблюдая за ним, слушая его, идея казалась абсурдной. Но это была правда.
"Давай, ты, нелепая тварь", - сказал Ланиус. "Ты можешь оставить мышь себе, но ты должен вернуть ложку".
Он баюкал Паунсера в одной руке и пытался отобрать ложку свободной рукой. Обезьяна повисла на обеих задних лапах. Благодаря их большим пальцам она держалась крепко. Он пожал плечами и на время сдался. Архивы могли подождать. Ему нужно было вернуть вора на место преступления.
Он не прошел и половины пути, как чуть не столкнулся с поваром. "Ваше величество!" - сказала она, а затем: "О! Вы уже поймали это жалкое животное".
"Так и есть", - согласился Ланиус. "Давай вернемся на кухню. Может быть, ты сможешь обменять немного баранины на ложку. Или, если это не сработает, мы заберем ее оттуда".
"Баранина!" Кухарка закатила глаза. "Эта штука не заслуживает баранины. Она заслуживает тычка в морду за то, что доставляет неудобства и является воровкой".
"О, я не знаю", - сказал Ланиус. "Паунсер действительно забрал Скипетр Милосердия у Йозгата, не забывай. Может быть, ты мог бы дать зверю что-нибудь за это, а?"
Кухарка покачала головой. "Кого волнует какой-то старый скипетр? Что он вообще для меня сделал? Вот что я хочу знать".
"Мы больше не сражаемся с Ментеше, и Изгнанный не доставляет столько хлопот", - напомнил ей Ланиус. "Это все из-за Скипетра Милосердия".
"Как будто Ментеше когда-либо собирались прийти в город Аворнис", - издевался повар. "Как будто Изгнанный когда-либо заботился о таких, как я". Она рассмеялась над этой идеей.
И это было глупо, когда ты выражал это в таких выражениях. Ланиус не мог этого отрицать, да и не пытался. "Иногда вещи, которые очень помогают королевству, не имеют большого значения для некоторых людей, которые там живут", - сказал он. Паунсер откусил мышиный хвост. На мгновение он повис в уголке рта монката. Затем он исчез.
Когда они вернулись на кухню, главный повар рассмеялся, увидев, что Паунсер все еще сжимает серебряную ложку. Подбородок и живот Кукуллатуса затряслись, когда он засмеялся; он был в восторге, и даже более чем в восторге от того, что у него получилось. "Итак, вы поймали вора, да, ваше величество?" он сказал. "Больше, чем когда-либо делал Ментеше, клянусь бородой Олора".