Возвращение Скорпиона
Шрифт:
— А специально и не заперла! Хотела, чтоб уж сразу и наверняка!
Я невольно в который уже раз помассировал шишку.
— Практика, значит, имеется?
Она потупилась:
— Да было как-то…
Я хмыкнул:
— Ну да, а повторение, конечно же, мать учения?
— Можно сказать и так.
…Можно, уставившись ей прямо в глаза, полурассеянно думал я. Сказать-то, милая, можно всё… Чёрт, но какая же знакомая, просто до жути знакомая складывается ситуация! Ведь год (или почти год) назад всё начиналось по точно такому же сценарию: не успеваю я нарисоваться в этом доме, как возникают "телефонные
Уж извините, конечно, за цинизм, однако они что, не могли изнасиловать эту "дзюдоистку" вчера? Или позавчера? Ну почему именно сегодня, и зачем предупреждать?! Есть, кстати, и еще некий любопытный аспект…
— Слушай, Элизабет. — Она поморщилась. — А почему ты, получив эту мерзость, — ткнул пальцем в записку, — никому о том не сообщила? Позвонила бы дедушке.
— Дедушке?.. — Она явно была озадачена. — Но зачем дедушке?!
(Гм, ну что это — притворство или наивность? И такой кристально-невинный взгляд! Нет, либо в этой замечательной семейке все поголовно первоклассные актеры, либо она действительно не понимала. Или же…)
— Зачем — дедушке? — недоумевающе повторила Лиза, и я заюлил как уж.
— Ну-у-у, мало ли… Вдруг чем помог бы…
Она раздраженно дёрнула плечом:
— Не знаю, что вы имеете в виду, но как раз деда-то мне совершенно не хочется беспокоить. Пожилой человек, уже на пенсии, зачем зря расстраивать?
Я согласился:
— И правда незачем. Да и чем он, бедненький, помог бы, верно?
Лизавета секунду поколебалась. Потом медленно кивнула:
— Верно…
А между прочим, задумчивость была ей куда более к лицу, нежели нервозность и распаленность. Сейчас она смотрелась гораздо лучше, чем со сковородкой. И вообще, девчонка очень даже в порядке. Правда, грудью пока не в тетю, грудь еще, так сказать, в стадии формирования, в то время как, sorry1, станок…
Я хлопнул по крышке стола.
— Ладно, перерыв. Ну что? Сообразим на двоих?
— ?!
— Только в смысле обеда, — успокоил я девушку, продолжая, несмотря на напускную полудурь, внимательно наблюдать за ее явными и неявными реакциями и эмоциями. Вообще-то самовыражается подружка достаточно сдержанно, однако нет-нет да проскальзывало в ее взоре нечто трудноклассифицируемое и туманное. Хотя это вполне могло быть элементарное беспокойство и дискомфорт от неожиданного появления в доме чужого человека. Действительно, вполне могло быть.
Она вдруг резко поднялась.
— Ты куда? — удивился я. — А ну садись.
Она, немного поколебавшись, снова села и уставилась в окно. Вздохнула:
— Ну?
— Баранки гну. Чего дуешься? Дуться скорее положено мне. Давай-ка, дорогая, сразу расставим точки над "i", а также двоеточия над "ё", поскольку, как бы это ни было тебе не в жилу, но хотя бы сегодня я, увы, ночую здесь. Потом? Потом поглядим. Идем дальше.
Первое. Я совершенно не собираюсь грубо приставать к тебе, а также негрубо брать за руку, строить глазки, томно вздыхать и тяжко дышать под луной. Короче, за свою как моральную, так и физическую целостность можешь не беспокоиться. Клянусь!
Пункт второй.
Третье. Мальчика, который мается сейчас за дверью, зовут Джон. Парнишка он, как ты уже убедилась, душевный, но переходить какие-то грани фамильярности во взаимоотношениях с ним не советую. Одно слово — собака, и собака очень опасная. А впрочем, что я тебе лекцию читаю, видела ведь таких у дедушки, да?
Она вздрогнула:
— Ч-что?..
— Видела небось таких у дедушки? — терпеливо повторил я. — Да?
— Да, — вздохнула она. — Конечно. Понятно.
Я кивнул:
— Молодец. Ну а последнее…
И вдруг застыл как мумия, потому что на белоснежной стене, приблизительно на метр выше наших голов, точно из ниоткуда, возникла внезапно маленькая красная точка…
А потом эта кровавая точка стала быстро-быстро опускаться и…
И я заорал и рухнул на пол, судорожно пытаясь в падении зацепить под столом ногу девушки и слыша уже звон разбитого стекла.
Зацепил…
И Лиза с коротким вскриком повалилась на пол рядом со мной.
А впрочем, рано или поздно она повалилась бы и без моей помощи.
Мертвецам очень трудно сидеть на табуретке.
Как правило, они с нее падают.
Глава восьмая
Лежал на полу я минут пять, не меньше. В коридоре бешено метался и надсадно хрипел Джон, рвясь в кухню, — но бесполезно: дверь открывалась наружу, а я не спешил производить какие-либо не то что действия, даже просто движения. Лежал и думал: что же это такое творится на белом свете вообще и с моей персоной в частности?!
А еще я время от времени посматривал на неподвижно вытянутое на полу тело девушки с дыркой во лбу и залитым кровью лицом. Я-то вот лежу без дырки, только засыпанный битым стеклом. Странное стекло — от пули разлетелось как от булыжника. А калибр-то небольшой…
Но дьявол с калибром! Как говорил С.С. Горбунков, похоже, на ее месте должен быть я! А кто же еще? Какой-то пижон взял винтарь с лазерным прицелом, а наши с девчонкой головы оказались на одной линии — и промах.
Хотя, с другой стороны, неужели стоило затевать все эти кошки-мышки и вытаскивать меня сюда, чтобы просто пришить? Это же вполне можно было сделать и возле моего родного подъезда. Но тогда получается, что…
И вдруг я услышал хруст шагов по гальке — были во дворе и саду не только заасфальтированные, но и засыпанные галькой дорожки. И направлялись шаги не к крыльцу, а прямо к окну.
Изогнувшись как угорь, я смахнул правой рукой с соседнего стола длинный кухонный нож, а левой, возвращаясь на место, зачерпнул с пола из-под головы девушки пригоршню начавшей уже загустевать, еще теплой крови и мазнул себе по шее и затылку. Нож с правой рукой — под живот, и снова застыл как труп.
Шаги приблизились и замерли. Теперь слышалось лишь с трудом сдерживаемое дыхание "посетителя". Тоже волнуется, тварь… Хотя что значит — "тоже"? Меня беспокоило только одно — как бы он с ходу не влепил мне в башку свинцовую плюху.