Возвращение снежной королевы
Шрифт:
– Пускай сидит! – позволила старуха. – Мне-то что? Мне уже никто не мешает…
На дворе темнело, сразу в нескольких концах его запылали костры.
– Можно включить свет? – попросила Лера.
– А тут света и нет! – усмехнулся Шандор. – Маме он ни к чему. Для нее свет давно уже погас! Могу свечку принести, да, думаю, не стоит. Посидите в темноте…
Занавесок на окнах не было, и Лера не стала спорить.
За окном стало оживленнее – видимо, свадьба подходила к кульминации. На середину двора вышел рослый статный цыган средних лет в малиновой жилетке поверх
– Что это у мальчишек – брекеты? – спросила она у Шандора.
– Зачем – брекеты? – усмехнулся тот. – Брюлики!
– Какие брюлики? – не поняла Лера.
– Обыкновенные, по несколько карат! – гордо проговорил Шандор. – В богатых цыганских семьях так принято – мальчикам в молочные зубы вставляют бриллианты, чтобы каждый видел, какие мы богатые!
– А что это – все кибитки на улице оставили, а одна – прямо посреди двора стоит? – Лера показала на увешанную пестрыми шалями кибитку с задранными к небу оглоблями. Рядом с ней на табурете лежали расписной хомут и узорчатая плеть.
– Это – на тот случай, если невеста окажется не девушкой, – пояснил Шандор. – Тогда старики на ее отца этот хомут наденут, в кибитку его запрягут, и будет он родню жениха по всему городу катать, пока не свалится!
– Ну и дикие же вы люди! – усмехнулась Лера.
– Почему дикие? – обиделся Шандор. – За дочками нужно как следует смотреть!
– Теперь понимаю, почему их так рано замуж выдают! В хомут лезть неохота…
Из большого дома вышел в окружении свиты Ласло Клоун. На нем был белый костюм с алой розой в петлице, красная цыганская рубашка, черные волосы гладко зачесаны назад, глаза лихорадочно блестели – явно он успел принять не одну дорожку кокаина.
Из шатра навстречу ему седой осанистый цыган в дорогом костюме в узкую полоску, с массивной серьгой в ухе и толстой золотой цепью на шее, вывел под руку тоненькую девочку в белоснежном кружевном платье. Глаза у невесты тоже блестели, только Лере показалось, что они блестят от слез.
Цыган в малиновой жилетке еще выше поднял бутылки «Вдовы Клико» и обдал молодых пенистыми струями шампанского. Невеста взвизгнула, Ласло рассмеялся пьяным смехом.
Отец невесты что-то гортанно выкрикнул, и тут же на середину двора вылетел молодой цыган в красной шелковой косоворотке. Опустившись на одно колено, он запрокинул голову, протянул руку, и кто-то из соплеменников подал ему гитару.
Все затихло.
Молодой цыган перебрал струны и запел высоким серебряным голосом что-то надрывное, полное муки и страдания.
– Это «Сибирская», – вполголоса пояснил Шандор. – У каждой цыганской семьи есть своя песня, так вот у той семьи, откуда невеста, – это «Сибирская». Он поет, как цыганский табор гонят по сибирскому тракту в глухую тайгу… мало кто из чужих слышал эту песню!
Певец пропел куплет, и весь двор грянул припев.
Отсветы костров играли на смуглых лицах гостей, на малиновых и черных рубашках цыган.
Молодой цыган затянул второй куплет. Лера заметила, как смотрела на него невеста, и покосилась на Шандора.
– Это парень из ее табора, – процедил тот сквозь зубы. – Ох, не пришлось бы старому барону надевать хомут!
«Сибирская» кончилась, жалобно отзвенели последние аккорды гитары, и гости расселись за многочисленными столами.
Родичи жениха и невесты сидели отдельно, и они ревниво следили за тем, чтобы все яства и напитки поровну разносились на обе стороны, чтобы ни одному из кланов не было причинено обиды.
По кругу между столами пошла толстая старая цыганка с серебряным подносом в руках. Каждый, мимо кого она проходила, бросал на этот поднос золотые украшения или пачки денег.
– Молодым на обзаведение! – пояснил Шандор.
Кто-то из людей Ласло бросил на поднос увесистый пакет кокаина, и родственники невесты неодобрительно зашушукались.
– Надо и мне туда идти, свой подарок отдать, чтобы не обидеть молодых! – С этими словами Шандор покинул комнату.
Лера как завороженная продолжала следить за цыганской свадьбой.
Гости один за другим выходили из-за стола, чествовали молодых песней или танцем. Для цыган это был такой же дорогой подарок, как деньги или золото.
Вдруг возле ворот поднялся шум, и в освещенном кострами круге появился хорошо знакомый Лере человек – в мешковатом костюме, как будто с чужого плеча, с плоским невыразительным лицом, похожим на коровье вымя… старый знакомый, подполковник Комов!
Лера порадовалась, что в их комнате не зажжен свет и ее нельзя увидеть с улицы. Она напряглась и прижалась к стеклу, стараясь не пропустить ни слова.
Ласло вышел из-за стола навстречу Комову, обнял его, провел к столу и усадил на почетное место рядом с цыганским бароном, отцом своей невесты.
– Павел, друг дорогой! – приговаривал он, картинно встряхивая длинными волосами. – Молодец, что пришел! Это большая честь для меня! Честь для всех нас! Посиди со мной на моем празднике, выпей нашего цыганского вина!
– Что ж ты меня не пригласил? – громко, на весь двор отозвался Комов. – Ну да ничего, я не обидчив, сам пришел, без приглашения! Не прогонишь, Ласлик?
– Что за слова ты говоришь! Ты же – мой дорогой друг! – Ласло щелкнул пальцами и крикнул старому седому гитаристу: – А ну, величальную!
Гитарист подошел к Комову, перебрал струны и затянул:
– Выпьем мы за Павла, Павла дорогого, где еще видали молодца такого…
Ласло подал подполковнику полный фужер водки, и вся свадьба дружно грянула:
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна…
Комов поднялся, неловко сжимая фужер сильной короткопалой рукой, и проговорил:
– Ну, Ласлик, я на тебя обиды не держу! За твое, значит, здоровье! Твое и твоей будущей супруги!