Возвращение танцмейстера
Шрифт:
Он заставил себя успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и представил набегающие на песок волны. Посмотрел на часы – четверть второго. Пора. Он вернулся на участок. Теперь он и в самом деле слышал доносящиеся из дома музыку и обрывки медленной речи. Наверное, все же радио. И двое уставших полицейских, пытающихся беседой отогнать сон. Он приблизился к собаке и тихо позвал ее. Собака слегка зарычала, но вильнула хвостом. Он встал так, чтобы на него не падал свет из окна. Собака подошла к нему, и он ласково погладил ее. Собаке тоже было не по себе, но она по-прежнему виляла хвостом.
Он освободил карабин на тросе и позвал собаку.
Они не
17
Стефан уже много раз замечал – когда случается что-то неожиданное, полицейские первым делом хватаются за телефон. Но Джузеппе не за что было хвататься – телефон и без того был у него в руке, а звонить, по сути, было некому и незачем.
И Стефан, и Джузеппе сознавали, что нужно дать какую-то оценку исчезновению пса. Это могло быть очень важно для следствия. А могло и не быть, и, скорее всего, не было – очередной ложный след.
– Она не могла просто убежать? – спросил Стефан.
– Непохоже.
– Кто-то украл?
Джузеппе с сомнением покачал головой:
– Под самым носом у полицейских? Не думаю.
– Очень трудно представить себе, что убийца возвращается за собакой.
– Если только он не сумасшедший, в чем мы не уверены.
Они помолчали, обдумывая приходящие в голову версии.
– Подождем, – сказал Джузеппе. – Не надо зацикливаться на этой собаке. К тому же она, может быть, найдется. Собаки часто находятся.
Он сунул телефон в карман куртки и пошел к дому Молина. Стефан остался на месте. Он уже много часов не вспоминал о болезни, не испытывал страха перед новым приступом болей. Сейчас, когда он глядел в удаляющуюся спину Джузеппе, ему вдруг показалось, что он остался совсем один.
Однажды, когда он был совсем маленьким, отец взял его на футбол в Бурос. Это был матч чемпионата Швеции, почему-то очень важный, может быть даже решающий, и ему разрешили пойти. Он помнит, что местная команда принимала МФК из Гётеборга. Пока они ехали в машине из Чинны в Бурос, отец все время повторял: «Только победа», раз за разом: «Только победа». На парковке около стадиона отец купил ему черно-желтый шарф. Стефану сейчас иногда казалось, что именно этот шарф, а не сама игра, вызвал в нем интерес к футболу. Он испугался гудящей толпы и судорожно сжимал руку отца, пока они протискивались к входу на стадион. Он думал только об одном – не потеряться, не отпустить отцовскую руку. Это был вопрос жизни и смерти. Отпустит он руку – все, конец, он потеряется раз и навсегда в этой страшной, угрожающей толпе. И как раз в этот самый момент, у турникета, он посмотрел на отца и увидел чужое лицо. И рука тоже была чужой. Очевидно, на какую-то секунду он отпустил руку и потом схватился за чужого человека. Его охватила паника, и он заревел. На него стали оглядываться. Незнакомый мужчина, который, похоже, тоже не заметил, что какой-то ребенок держится за него, отдернул руку, как будто бы мальчик собирался ее украсть. В тот же момент он увидел отца. Страх сразу прошел, они прошли через турникет. У них были места на самом верху большой трибуны, откуда было прекрасно видно, как сражались за светло-коричневый мяч игроки в бело-голубых и черно-желтых футболках. Он не помнил, чем закончился матч. Скорее всего, Гётеборг победил, потому что всю обратную дорогу отец как воды в рот набрал. Но Стефан всю жизнь помнил эту минуту, когда он потерял отцовскую руку и почувствовал себя совершенно покинутым.
Он
Джузеппе обернулся:
– А ты что, не едешь?
Стефан запахнул куртку поплотней и поспешил за ним:
– Я думал, ты хочешь ехать один. Из-за Рундстрёма.
– Забудь про Рундстрёма. Пока ты еще здесь, ты мой личный ассистент.
Ретмурен остался позади. Джузеппе ехал очень быстро.
Когда они приехали в Дунчеррет, Джузеппе, не успев выйти из машины, ввязался в свару с одним из полицейских – маленьким и тощим человечком лет пятидесяти по фамилии Несблум. Из разговора Стефан понял, что он из участка в Хеде. Джузеппе разозлился, поскольку ни один из полицейских не мог дать ему вразумительный ответ, когда именно пропала собака. Никто не мог сказать с уверенностью.
– Мы ее покормили с вечера, – сказал Несблум. – У меня у самого собака, так что я захватил из дома еду.
– Непременно потребуй возмещения стоимости собачьего ужина, – ядовито посоветовал Джузеппе. – И все же: когда она исчезла?
– Должно быть, после этого.
– Это я тоже в состоянии сообразить. Но когда ты обнаружил пропажу?
– Как раз перед тем, как позвонить.
Джузеппе поглядел на часы:
– Итак, ты накормил собаку вчера вечером. Во сколько?
– Где-то около семи.
– Сейчас полвторого дня. А что, по утрам собак не кормят?
– Меня утром не было. Я уехал рано утром и вернулся час назад.
– Но ты же должен был заметить, что собаки нет!
– Должно быть, не обратил внимания.
– И ты говоришь, что сам собачник?
Несблум глубокомысленно изучал опустевший трос:
– Конечно, должен был заметить. Видно, подумал, что она в конуре.
Джузеппе безнадежно покачал головой.
– Кого легче обнаружить? – спросил он с раздражением. – Собаку, которая пропала, или собаку, которая не пропадала?
Он повернулся к Стефану.
– Если пес там, где и должен быть, никто не обращает внимания. Но если его нет, это, конечно, должно броситься в глаза.
– Вот и я так думаю. А ты как считаешь?
Последний вопрос он адресовал Несблуму.
– Не знаю, – сказал тот понуро. – Думаю, что собаки утром уже не было.
– Но ты не уверен?
– Нет.
– А ты говорил с другими? Никто ничего не видел и не слышал?
– Никто ничего не заметил.
Они подошли к тросу.
– А она не могла сама сорваться с цепи?
– Я посмотрел на поводок, когда принес ей еду – там черт-те что наворочено. Собака сама не сорвется.
Джузеппе задумчиво глядел на пустой трос.
– Вчера в семь было уже темно, – сказал он. – Как ты мог что-то разглядеть?
Несблум показал на пустую миску:
– Кухонное окно рядом. Здесь было достаточно светло.
Джузеппе кивнул и демонстративно повернулся к Несблуму спиной.
– И что ты на это скажешь? – спросил он Стефана.
– Кто-то явился ночью и увел собаку.
– И дальше?
– Я не специалист по собакам. Но если она не залаяла, это, скорее всего, был кто-то, кого она знает. Если, конечно, собака сторожевая.
Джузеппе рассеянно кивнул. Он стоял и смотрел на лес, окружающий хутор со всех сторон.
– Возможно, это все очень важно, – сказал он после паузы. – Кто-то приходит сюда ночью и уводит собаку. Здесь совершено убийство, в доме полицейские, стоит заграждение. И все же он приходит за собакой. У меня есть два вопроса, на которые мне хотелось бы услышать ответ, и чем скорее, тем лучше.