Возвращение в Атлантиду
Шрифт:
«Так-так… Атлантида… Кажется… Ах, да».
Острие стека коснулось глины и начало выводить пиктограммы.
«Взметнулись столпы воды и закипело море… Крики над водой.. Нет, крики над водой опустим…»
Перед Кетланом, волхвом, магом и звездочетом в одном лице, а также единственным умевшим писать мудрецом ближайших поселков Западной земли, стояла двоякая задача. С одной стороны, у плеча его стоят незримые духи предков, царей, жрецов и великих воителей, которые молчаливо указуют ему оставить их деяния для почитания благодарными потомками. С другой стороны, терракотовая глина добывается Макитири десятью
Кетлан уважал и боялся проклятий мальчишки к атлантской Оз, которую боялись полмира даже после того, что произошло. А также боялся, что духи предков не будут удовлетворены двухсловным описанием победоносной битвы, которую они готовили три года. Сидя теперь перед своими вечными коричневыми табличками, он пытался найти золотую середину.
«Крики над водой опустим… Ага, вот… И выпустила Оз перед кончиною своей на плечах детей своих, упрежденных о гибели матери… Сына одного царского, да сына второго царского, крепостью своею железного… Много. Пишем просто: Выпустила железного воина. Так. Оставшись в бренных телах своих, по воле волн корабль немалый… Куда они пошли, сказал вестник?»
Кетлан потер переносицу, пытаясь вспомнить, куда, как рассказывал ему вестник, они направили свой путь, но не вспомнил. Как из памяти вышибло.
«Ладно. В море атлантическом не стало покоя, собирает Посейдон жатву свою, а внуков на грудь мощную заберет и подавно. Пишем: Направили путь свой на северную сторону».
Кетлан довольно распрямился. Не он ли властитель судеб великих? Но тут же, испугавшись мысли, согнулся обратно. Теперь он начал мучительно вспоминать, был ли у Тритона третий сын и говорил ли вестник что-нибудь о нем. Кетлан решительно не помнил. С другой стороны, у Кетлана было четкое представление, что у царей должно быть три сына. Вот у него самого три сына, например. У родича Макитири, Ганауко, вождя прибрежного племени ловцов жемчуга, тоже три сына. Два сына, третья дочь. Неважно. К тому же царя как зовут, или звали? Звали Тритон, а это четко указывает, что у него должно быть три сына.
«Что же делал третий сын? Он должен был последовать воле отца. Хорошо. Так и пишем: Третий сын последовал за ними».
Вот теперь история была полна и правдоподобна, и Кетлан почувствовал удовлетворение от хорошо и с небольшими затратами проделанной работы. Ему жутко захотелось нектара, но оставалось дописать заверение. Кетлан собрался с силами и снова склонился над столом.
«Сию заверяю, коленопреклоненный перед мудростью времен Кетлан, жрец Тиахуанако, верность записанных событий, кои переданы в дар векам для поклонения мудрости и поучения столь же незамутненными, словно видел их свершение собственными глазами».
Глава третья
Как ясноокие орлы, бдя за мелочными земными делами с высоты своего полета, рассекают небесную гладь еле видимой точкой, так, паря с расставленными крыльями, бороздил атлантические просторы над Атлантидой гордый альтагир.
Перед ним лежала южная оконечность огромного острова, его родины. Нигде более в мире не гнездились альтагиры, лишь здесь, на огромном острове-материке и мелких прилежащих островах. А потому остров казался ему огромным родным гнездом, сплетенным из речушек, дорог и построек людей, что тоже жили внизу. И чувствовал альтагир, что улетать ему отсюда некуда и незачем.
Альтагир имел жирное белое
Вокруг всей окружности острова, терявшегося за горизонтом, стояла стена. Сложена она была из желтого камня, то ли завезенного сюда с Западной земли, то ли покрашенного охрой. Огромные каменные глыбы, часто до нескольких локтей в поперечнике, настолько плотно были приставлены друг к другу, что и жесткому древесному листу было не проникнуть в зазоры между камнями.
Стена возвышалась над морем на сотню локтей, а толщина исполинской кладки варьировалась, в зависимости от места, от тридцати до сорока локтей.
Поверх стены не было выступов или бойниц, не было боевых, ощерившихся узкими окнами башен, где мог бы затаиться воин, поскольку стена строилась не для защиты от злобных захватчиков, покусившихся бы на священные земли Оз. По верху стены, сглаженному и обрамленному небольшим бордюрчиком, проходила проезжая дорога, и альтагир видел, как по ней в разные стороны движутся повозки, запряженные буйволами, или просто точки-прохожие спешат по своим делам.
Когда одна из повозок, которую вез сам водитель, используя что-то вроде цепной передачи от ног к колесам, остановилась у широкого места стены, желая продолжить свой путь на равнине, юркая древесная площадка, также с маленькими бортиками, направляемая погонщиком трех буйволов, что были прицеплены для ее подъема, поднялась по направляющим к дороге. Водитель ввез коляску на площадку, чуть заметно просевшую, и медленно поехал вниз с высоты восьмидесяти или девяноста локтей. Альтагир, однако, видал и самодвижущиеся площадки, что безмерно удивляло птицу.
Когда через минуту земля Атлантиды приняла удивительное устройство, водитель нажал на педали, съехал с площадки на желтую дорогу, вымощенную плитами, кивнул погонщику, кинул несколько монет в установленную на уровне пояса зеленую чашу, где уже нашли приют несколько пригоршней меди, и укатил вглубь острова, старательно держась дороги и стараясь не заезжать на изумрудную траву обочины.
Когда прямо под альтагиром, замутненная воздухом и обрывками легких полупрозрачных облаков, оказалась кромка берега, он лег на крыло, выдержал несколько ударов воздушного потока, и выправился снова. Теперь берег сопровождал его путь, где-то вдалеке постепенно уходя влево и открывая океан. Невидимый человеку с берега, взору альтагира открылся темноватый пунктир на линии горизонта. Альтагир был там, на Западной земле. Здесь сытнее, здесь лучше. Сюда зовет инстинкт.
В нескольких местах под громадой стены, заслонявшей солнце, виднелись осыпи камней, локтей в тридцать длиной, и еле видимые группы людей копошились возле них. Альтагир знал, как они осыпались.
Около двух раз в год стены начинали гудеть, море белело изнутри, и огромные пузыри едкого серого газа вырывались на поверхность океана, издавая громкий хлопок. Сразу после этого неведомая сила волновала море, оно начинало идти кругами, расплескиваясь из нескольких эпицентров, застывая гребнем на их периферии, а затем с огромной силой врываясь обратно. Клочья, брызги воды при таких бурных столкновениях выталкивались вверх на высоту сотен и сотен локтей, и альтагир уже дважды чуть не принял смерть, еле увернувшись от них, плотностью подобных земному камню. С тех пор альтагир тщательно следил за морем, и только видел странную, не соотносимую с ветром рябь, убирался на всей скорости своих крыльев домой, на скалу. Вода не долетала настолько далеко.