Возвращение в Атлантиду

Дорофеев Андрей

Плесенью обшивали карнизы в коридорах, населили ею столовые и царские каюты, и в итоге, когда человек входил с аппарели через главный вход на ковчег, он оказывался окружен вездесущим мистическим холодным светом, неярко идущим словно бы из ниоткуда.

Последние штрихи – указатели на стенах, гардины в царских каютах, последние запасы воды, – и корабль, чудо из чудес, был готов. Тритон приказал

не устраивать никаких торжеств по этому поводу, так же как и траура: назначение корабля символизировало как смерть Родины в волнах, так и спасение и продолжение атлантского рода, и кто предпочтет одно или второе – предсказать трудно. Народные волнения – это не то, что нужно в это суматошное время правителю государства, чуть не погибшего в один момент.

Одним осенним утром корабль совершенно буднично подняли на стапелях, подвезли под него телегу с четырехстами колесами и привезли всеми ксиланьими и бычьими силами под стапеля рукотворного прямоугольного залива.

Строители перенесли несколько сотен железных тросов, свисающих со стапелей, под днище ковчега. Быки на стапелях вздрогнули под ударом кнута, длинные мотки тросов поползли по жухлой сентябрьской траве, постепенно натягиваясь. Корабль пока еще стоял неподвижно, его днище частью своей было плоским.

Тросы натянулись струнами, быки остановились, но, взревев от ударов сотен кнутов, дернулись снова. Корабль дернулся, правым боком, потом левым, приподнялся над платформой на двадцать локтей. Платформа начала выползать из-под необозримой туши, и тут…

В воздухе раздался тонкий и короткий тенькающий звук, потом еще один, еще один…

Взглянувшие вверх увидели, что тросы толщиной с палец начали лопаться как волоски в руках атлета, а громадные туши стапелей, выдирая глубоко и намертво зацементированные в землю лапы, начали медленно склоняться к кораблю.

Серая громада длиной в восемь тысяч локтей медленно опустилась обратно на запоздавшую повозку, без видимого усилия проломила сотни кармагоновых бревен, от которых молниями-дротиками во все стороны полетела щепа, и грузно плюхнулась в воду, создав такую волну, что смела все постройки на обоих берегах как опавшую листву и прокатилась губительным цунами на две тысячи локтей внутрь острова.

Остатки телеги рухнули вместе с кораблем в залив, а сверху, накрыв его и подытожив ужасающую статистику катастрофы,

на корабль рухнули стапеля.

Полминуты не было слышно ни единого звука, кроме продолжающей выплескиваться толчками воды. «Вот и первое испытание», – потрясенно подумал Дедал, насквозь мокрый. Ему несказанно повезло – он наблюдал за съемом со стапелей в отдалении, желая охватить всю картину, и волна на исходе сил ударила его, шокированного, по ногам, проволокла сотню локтей по вырываемой с корнем траве и оставила, распластанного, отекать на липкой зелено-коричневой грязи.

Первым приказом было оказать помощь раненым и сложить тела погибших в стороне. Сорок рабочих, их семьи будут убиты горем. Скольких же смертей потребует сама Жизнь? Будет ли лекарством то, что осязаемо и грубо отнимает жизни сорока и дает призрачную возможность выжить целому народу?

На суше начало восстанавливаться подобие разумной деятельности по наведению порядка, и Дедал обратил свой взгляд на Ковчег. Стапеля сползли с него, скользнули в воду и торчали теперь из залива неуместными болотными корягами. С кораблем было на первый взгляд все хорошо – он крепко стоял на воде не погружаясь, у правого бока не выходил пузырями воздух – пробоины не было. Левого бока было не видно. С кораблем порядок, но как его команда? Живы ли после падения? Как с ними связаться?

Словно в ответ на Дедаловы мысли, из одного бокового люка выбрался еле видимый человечек, и, стоя на балкончике, стал забавно, как насекомое, подпрыгивать и показывать какие-то знаки руками. Дедал смотрел, напрягаясь и щуря глаза, пытаясь расшифровать тайные послания, но тщетно – ни звуки, ни жесты были неразличимы с такого расстояния.

Чья-то рука легла на плечо. Дедал обернулся и увидел Стерона, такого же мокрого, который тоже решил присутствовать на спуске в качестве стороннего наблюдателя. Стерон протягивал Дедалу бинокль.

Дедал схватил его, направил бинокль на темно-серое тело ковчега, просканировал его изрезанный шрамами соединений бок, наткнулся на отчаянно жестикулирующую фигурку в сером рабочем комбинезоне и с биноклем на груди – и облегченно и немного истерично выдохнул всё накопившееся напряжение. Человек, один из рабочих, улыбался и обоими руками показывал разжатые пятерни – знак, что все в порядке. Дедал помахал рукой в ответ и сел прямо там, где стоял.

Конец ознакомительного фрагмента.