Возвращение в небо
Шрифт:
Полеты продолжались. Теперь ими руководил заместитель командира полка Герой Советского Союза А. Ковачевич. Через несколько дней он вызвал меня к себе. Я чувствовал себя с Аркадием свободно, ибо совсем недавно заменил его на должности командира эскадрильи, но тем не менее мысленно перебрал последние события - не провинился ли я в чем-нибудь? Ковачевич вручил мне вызов, в котором предписывалось срочно явиться к Главному маршалу авиации А. А. Новикову.
– Ясно, кого-то опять интересуют мои воздушные бои, - без особого энтузиазма заметил я, сразу вспомнив первый вызов в Москву из Ростова.
– Не
– вскинулся горячий, впечатлительный Ковачевич.
– Всем известно, зачем тебя вызывают, а тебе нет?
Переубеждать Аркадия я не стал, но мне действительно ничего не было известно.
Утром мы с Василием Погорелым выехали на нашей верной эмке в столицу.
Мне не раз приходилось ездить с Погорелым и по степям Приазовья, и по раскаленным крымским дорогам, а теперь впервые мы легко неслись по гладкому асфальту. Шофер уже успел хорошо изучить Москву, уверенно ориентировался на улицах и, как оказалось, знал даже дорогу к штабу ВВС.
– Думал когда-нибудь, что придется поездить по Москве?
– спросил я Погорелого.
– Признаться, не думал, - бесхитростно ответил он.- А вот по Берлину надеюсь еще вас прокатить, товарищ командир.
– А откуда ты родом?
– поинтересовался я.
– Из Пятихаток, товарищ майор.
– В каждом районе есть свои Пятихатки...
– Может, и есть... Но такой красивой станции, как наша, на Украине не сыщешь. Люблю родные места.
– Это хорошо. Так и распишешься на рейхстаге: "Вася из Пятихаток"...
Домой я возвращался уже в качестве командира полка. Васе о назначении ничего не сказал, но я нервничал, курил папиросу за папиросой, а он уже, очевидно, прослышал что-то и хитровато улыбался в свои фронтовые усищи.
По дороге перебирал в памяти разговор с Главным маршалом авиации.
– Командарм Хрюкин попросил именно вас, гвардии майор Лавриненков, назначить командиром полка и прислать ваш полк в его распоряжение.
Мне, наверное, следовало спросить, на какой фронт нас пошлют, но меня так ошеломило неожиданное предложение принять полк, что из головы вылетели все вопросы. О такой должности я не мечтал, не примерялся к ней, считал слишком сложной и недоступной для меня.
– В нашем полку есть люди более опытные, чем я, товарищ Главный маршал авиации... Если надо, я могу побыть заместителем командира полка. Боюсь, не справлюсь с бумагами... Мне бы летать, воевать...
– У вас есть кому составлять приказы и давать им ход - в полку опытный начальник штаба Никитин. А командир полка должен продолжать героические традиции Льва Шестакова. Мы накануне больших воздушных боев над логовом врага.
Начисто отбросив все мои доводы, маршал заключил:
– Заканчивайте переучивание и - на фронт.
Это был уже приказ...
"Давай полный газ, Вася Погорелый! Пусть наша эмочка побыстрее домчит нас домой: мне еще сегодня надо выслушать советы Верховца, Никитина, Ковачевича, ведь завтра рано утром день начнется с напряженной работы на аэродроме и в небе".
Следующая неделя принесла немало всяких неожиданностей. Ковачевич и Верховец изъявили желание учиться в воздушной академии, приславшей в полк разнарядку. Моими заместителями стали Алелюхин и Плотников, а замполитом назначили прибывшего из резерва подполковника Фунтова.
А вскоре получили и самолеты. Их пригнали нам прямо с завода. Полк выстроился поэскадрильно перед стоянкой истребителей для волнующей и важной процедуры - распределения личного состава по звеньям, парам и для закрепления машин за летчиками. Народ вручал нам новейшую технику, и каждый из нас понимал ото.
Любо было смотреть на прославленных в боях гвардейцев - Алелюхина, Амет-Хана, Головачева, Масленникова, Твеленева, Елизарова, Пухова, Михайлова, Остапченко, Чуднова, Байкова, Малькова, Борисова, Королева, Ковалева, Грачева, Тарасова, Аристархова, Тимофеенко, Золотаева, Петрушевского, Беликова и на молодых, но крепких, выносливых летчиков - Равчеева, Бученкова, Танакова, Дробышева, Кушнарова, Уткина и других.
На новичках я невольно задерживал внимание подольше. Они занимали места ведомых. Когда-то так же начинали все нынешние асы. Как молодые справятся со своими обязанностями? Достаточно ли хорошо подготовили их к полетам прежние инструкторы и мы здесь, в полку? Сумели ли мы передать тем, кто пойдет за нами, всю серьезность, нерушимость, святость традиций нашей летной жизни?
И вот самолеты уже распределены. В штабе изучается маршрут перелета на фронт. На карте пролегла прямая линия между Москвой и селом Руткишки близ Каунаса.
Осенние леса, припушенные первым снегом поля проплыли под крыльям к. Конец октября - пора ненастья, и оно прочертило метелями наш маршрут. С трудом пробились сквозь них. Пришлось приземлиться в Смоленске, на том самом аэродроме, где я впервые поднялся в воздух. Гололед, изморозь да еще некстати попавшаяся на пути плохо засыпанная канава на аэродроме - все это, вместе взятое, привело к тому, что две наши новые чудесные машины застыли поврежденными на обочине поля.
Наш полк находился в непосредственном подчинении Главного маршала авиации. Ему и надо было докладывать о всех чрезвычайных происшествиях. Вынужденная посадка, две поломки - как сообщить об этом тому, кто был так уверен в тебе? Свою эскадрилью я, возможно, довел бы без всяких неприятностей, а тут - на тебе...
Связался с Главным маршалом авиации.
– Два самолета?
– переспросил он и, не ожидая ответа, сурово сказал: Только назначили, а уже ломаешь новые машины. И это - по дороге на фронт! Чем будешь воевать? Никто вам других не даст!
– Мы отремонтируем самолеты.
– Сколько потребуется времени?
– Три дня.
– Два дня - и ни часа больше!
Я напряженно вслушивался в голос Главного маршала и смотрел на аэродром: возле "лавочкиных" уже возились авиамеханики. Налетевшая неожиданно пурга все скрыла. Разговор закончился. Я подошел к окну. Людей не видно, но я знал, что они работают, был убежден, что оба самолета к утру смогут подняться в воздух. А в ушах все звучал сердитый голос маршала. Этот голос, и пропавший в белой круговерти аэродром, и близость родного села, и воспоминания юности - все это вдруг заставило меня с особой силой почувствовать груз огромной ответственности за трудное и большое дело, которое мне доверили.