Возвращение в Петроград
Шрифт:
— Чего тут думать, из лабазов аглицких табачок. И хлеба у них вдоволь. А где сейчас хлеб раздобыть? В городе что деется? Того и гляди, заставят в народ пулять, что хлеба требует! Дык народ-то прав! Спекулянты хлебушек попрятали! Так я тебе на это скажу! — и прапорщик Иван Фёдорович Федько зло выплюнул окурок самокрутки на землю. — Чуть губу не попалил, падло!
Надо сказать, что его солдатский путь был и посложнее, да и пороху нюхнуть уже пришлось. С Ваней Палагиным их сближало происхождение: прапорщик Федько тоже из крестьянской семьи, которая жила на Роменщине, Полтавской губернии. Вот только семейство его было бедным, и каким-то непрушным. В самые голодные годы перебрались в благополучную и плодородную Бессарабию, но и там нигде зацепиться за землю не смогли. Переезжали с места на место. Но Ванятка (не самый старший сын в семье) сумел чуток выбиться в люди. Для него единственно возможным социальным лифтом стало ремесленное
— Думаешь, за всё хорошее агитировать будут? Али против кого плохого? — поинтересовался Палагин.
— Мое дело маленькое, думать мне по уставу не положено! За нас командир полка думает! Но так тебе скажу, своим крестьянским разумением: ежели пришли с такими дарами, да еще и самогоном, это всё неспроста. Много дают, а вдесятеро больше потребуют! А оно нам надо? — ответил Федько, скручивая очередную козью ногу.
— Да… крестьянину надо миру да земли побольше! А этава никто нам не даст! Вона, воюйте браты! А какого? За землю, говорят. которую вы получите! Два вершка мы получим в братской могиле, ежели будет еще чего туда покласть!
— Это верно!
Разговор двух приятелей прервался шумом подъехавших авто. Открылись ворота части. А через несколько минут раздался сигнал общего сбора. Горнист старался изо всех сил, выдувая мелодию.
— Пошли глянем, что там стряслось, никак большое начальство пожаловало! — предложил Федько, пожав плечами в ответ, Палагин последовал за ним.
Надо сказать, что Первый запасной пулеметный полк по количеству личного состава мог сравниться с потрепанной в боях дивизией. Способствовало этому то, что многих рабочих и крестьян отправляли в армию в качестве наказания, или репрессий, вот только на поле боя эти насильно призванные воины отнюдь не спешили. Кроме того, тут проходили переподготовку на пулеметчиков, и бойцы, пороху нюхнувшие, оказались более дисциплинированными, н тоже на фронт вернуться не слишком-то и спешили. При полку быоткрыли школу прапорщиков, ибо нижних офицерских чинов катастрофически не хватало. А это еще несколько сотен будущих командиров, получивших передышку от боевых действий. Многие всеми правдами и неправдами старались зацепиться и остаться в запасниках, не стремясь на передовую, кто просто не хотел, а кто знал, что там ждет, и не хотел тем более. Особенно это касалось вчерашних крестьян, существовала практика, когда на посевную и уборочную половину списочного состава полка отправляли в отпуска — надо же было кому-то сеять и убирать хлебушек. В селах и деревнях царствовал голод! В целом ряде губерний (особенно прифронтовых) зверствовали продотряды, забирающие у крестьян последние запасы зерна. И не надо говорить, что продотряды придумали большевики, нет, это было нововведение царских генералов, для которых крестьянские жизни особой ценности не представляли, ибо «бабы еще нарожают». Так что на плацу, куда нестройной толпой стали собираться солдаты и офицеры полка, было многолюдно. Нет, собрался далеко не весь состав, но тысячи три человек было, без всякого сомнения. Тонкими ручейками да группами по пять-десять человек подходили и подходили новые действующие лица разворачивающегося тут спектакля.
На плацу находился полковой оркестр, а также группа офицеров, возглавлял которую полковник-гвардеец Виктор Всеволодович Жерве. Среднего роста плотный мужчина с роскошными кавалерийскими усищами на круглом упитанном лице происходил из семьи потомственных военных. Впервые фамилия Жерве появляется в Российской императорской армии во время наполеоновских войн. С тех пор этот род дал государю и России не одного видного военачальника. Что сказать, если оба младших брата Виктора Всеволодовича — Константин и Николай тоже были военными в солидных чинах. Константин дослужился до генерал-майора, а Николай — гвардейского полковника. Виктор же связал свою судьбу с Финляндским полком, в котором дослужился до командира батальона и получил чин полковника гвардии. Участвовал в тяжелых боях первого этапа войны, когда гвардией затыкали дыры на фронте. Труса не праздновал. Был тяжело ранен. И в пятнадцатом
Рядом с полковником находился какой-то непонятный человек в британской военной форме с погонами капитана, на его крысином личике красовались тонкие щегольские усики, придававшие, итак, не слишком благородной внешности какое-то отталкивающее выражение брезгливого превосходства. По левую руку от полковника расположился худощавый нескладный неизменный помощник Жерве, капитан Леонид Николаевич Макаров, он нервно крутил тонкий ус и исподлобья поглядывал на собирающихся солдат. Чуть позади полковника стоял неизменный казначей полка Михаил Семенович Тандур в компании штабс-капитанов, командиров отдельных рот полка: Александра Антоновича Жлобо, Леонида Аркадьевича Сильмана, Гавриилы Николаевича Котона и Георгия Александровича Армадерова. Последний отличается от усачей-гвардейцев аккуратными, как бы сейчас сказали, под Ворошилова, усиками и такой щегольски подстриженной бородкой, чем более напоминал полкового врача, нежели боевого офицера.
Было еще темно, и только свет нескольких мерцающих фонарей придавал картине собравшейся толпы людей какую-то странную фантасмагоричность. Казалось, это сборище призраков, чему способствовал мелкий снежок, начавший падать на землю, создававший какую-то тонкую пелену, отгораживающую происходящее от земной реальности. Но тут оркестр грянул «Боже царя храни!», разогнав природное наваждение, да еще и разбудив обывателей в округе.
— Братцы-солдаты! — неожиданно громко проорал полковник, который вообще-то в панибратстве с нижними чинами никогда отмечен не был. При этих словах он снял форменную папаху и продолжил:
— Великая беда постигла наше государство. Император Николай мёртв! А его родственники скрывают сей скорбный факт от народа, ибо делят власть меж собою и хотят удавить молодого императора Алексея Николаевича! Заговор и предательство зреют, ибо хотят нас лишить вымученной победы, за которую мы проливали кровь на фронте и сдаться проклятому германцу!
Толпа зашумела, обсуждая новости. Федько, не пребывая в первых рядах митингующих (ибо назвать это построением было неверно — никто в строю не стоял), отметил, что среди служащих запасного пулеметного мелькают и лица недавних гостей. Эти-то что тут делают? Непонятно, но как-то настораживает! Полковник Жерве выдержал небольшую паузу и продолжил кричать:
— Только матушка-императрица Александра Фёдоровна может защитить Алексея Николаевича! И она обратилась к верным слугам своим, чтобы поддержали её в эту трудную минуту и спасли молодого императора и не дали разграбить и уничтожить империю! Она обратилась к нам, офицерам и солдатам запасных полков, а дабы мы понимали, насколько мы дороги ей, государыня приказала выдать вам денежное довольствие за полгода вперед! А завтра со складов доставят и продовольственное довольствие, которым вы, итак, не обижены! Поддержим матушку-императрицу нашими штыками! Не дадим совершиться несправедливости! Даешь регента Александру Фёдоровну!
— Даешь! Даешь! Да здравствует императрица! — раздались то тут, то там одинокие возгласы. Федько заметил, что кричали пока что только гости полка, сама солдатская масса пока что пребывала в растерянности. Но то тут, то там раздались предложения выпить за упокой императора Николая. Откупоривались бутылки с сивухой, так что буквально через несколько минут градус толпы стал идти вверх. И криков по поводу императрицы стало значительно больше. Тем более на плац вынесли стол из полковой канцелярии, и полковой казначей Тандур сам лично организовал выдачу довольствия. Под эту новость на плац стали стягиваться даже самые недисциплинированные солдаты, так что тут стало тесно от наплыва людишек. Двум Иванам — Палагину и Федько происходящее активно не нравилось, но отказываться от денежного довольствия никто из них не собирался. Деньги, мол, получим, а там посмотрим. Деньги раздавали пятеро выборных от учебных рот, Михаил Семенович их контролировал, а капитана Тандура контролировал неприятный англичанин. Из этого Федько сделал вывод, что денежки, скорее всего, притаранили сюда англичане. Младшие офицерские чины суетились, выстраивая получивших денежное пособие солдат в какое-то подобие строя. Это у них получалось, потому как золото — прекрасный материал для чудес.
— Полк! Слушай мою команду! — заревел Жерве, как только раздача материальных благ была закончена. Подобие равнения пронеслось по рядам нижних чинов.
— Получаем оружие и патроны и выдвигаемся маршем к Зимнему. Наша задача — оцепить дворец и поддерживать порядок в центре столицы. Императрица в Зимнем! Защитим ее! Наши союзники окажут нам помощь, их отряды уже сейчас направляются в Гатчину, дабы сохранить жизнь императора Алексея! Сбор через пол часа с оружием на плацу! РРРРазойтись!