Возвращение в Петроград

Тарханов Влад

[3] Не совсем точная цитата из стихотворения В. Сосноры «Смерть Баяна». Полностью вот так звучит: «В ночь казни смутилось шестнадцать полков Ярослава. Они посмущались, но смуты не произошло…»

Глава восемнадцатая

Семейный совет Романовых никак не может прийти к общему знаменателю

Глава восемнадцатая

В которой семейный совет Романовых никак не может прийти к общему знаменателю

Петроград. Зимний дворец. Покои вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны

25 февраля 1917 года

Мария Фёдоровна приложила ладони ко лбу. Этот жест бессилия был вынужденным, но куда

ей было от этого деться? Романовы собрались в ее покоях на полчаса ранее намеченного срока. Михаила не было и все эти разговоры, и семейные склоки, которыми было наполнено время ожидания ее несказанно утомляли. Она уже давно не была похожа на ту миниатюрную датскую принцессу, что покорила сердце гиганта семьи Романовых, цесаревича Александра. Старость, но в ее суховатой фигуре и вытянутом породистом лице чувствовалась сильная воля государыни, привыкшей повелевать. К сожалению, последние годы ушли на противостояние с невесткой, которая смогла Николая подмять под свой каблучок, и Ники полностью оказался в ее воле! Матушку слушал часто с раздражением и это раздражение не скрывал. А делал только то, что считал нужным, точнее, что ему нашептала ночная кукушка! Вырвать жало гессенской мухи было мечтой вдовствующей императрицы. Увы, ситуация для нее оказалась более чем сложная. Из ее детей в живых остались только две дочери и сын Михаил, который не мог считаться опорой ее негласному правлению. Он слишком легкомысленный и слишком боится ответственности!

(Мария Фёдоровна в Копенгагене, 1924 год)

— Простите, Кирилл Владимирович, вы не можете повторить вашу мысль, только не так громко? Мой возраст и мои нервы поберегите, прошу вас.

Надо сказать, что внутри семьи разговор шел чаще всего на французском. Сейчас Романовы тоже общались на языке Вольтера и Дюма. С начала Великой войны они на людях показательно демонстрировали свою «русскость», общаясь на исконном и родном[1], но вот сейчас перешли на привычный иноземный.

Надо сказать, что из Александровичей (детей Александра III) Мария Фёдоровна пока что могла опереться только на Ксению, которая, к тому же, была супругой одного из Михайловичей — Сандро или Александра Михайловича. Так что опора особой надёжностью не отличалась. А главная цель вдовствующей императрицы состояла в создании регентского совета, в который бы вошёл её Мишкин, это-то понятно, но и руководить этим органом власти должна была Мария Фёдоровна. И это дело висело на волоске и никак не давалось ей в руки. Слишком решительно против оказались настроены остальные кланы СЕМЬИ. Ольга была в Киеве, где она работала в госпитале и делала очень много для раненых. Императрица вызвала ее, но успеть к началу семейного совета она не могла физически. А её поддержка сейчас необходима как никогда.

Во-первых, весь клан Владимировичей на этом совете присутствовал в своей мужской ипостаси: конечно же, вице-адмирал Кирилл Владимирович, который сейчас командовал гвардейским флотским экипажем (то есть, командовал морской гвардией империи), наказной казачий атаман Борис Владимирович и командир гвардейской конной артиллерии Андрей Владимирович. Из них самой яркой и влиятельной фигурой, которая, к тому же, опиралась на штыки моряков-гвардейцев, конечно же, оставался Кирилл. Тот давно был в весьма неприязненных отношениях с Николаем, который долгое время не хотел признавать его брак с Викторией Мелитой. Их примирение состоялось незадолго до начала Великой войны, но свое негативное отношение к действующему императору Кирилл не скрывал и являлся неформальной главой «морской оппозиции» к государю (группы морских офицеров, весьма недовольных правлением Николая II). Более того, сам Кирилл считал, что имеет больше других Романовых прав на трон. Борис, хотя занимал должности командира казачьей лейб-гвардии и походного атамана

всего казачьего войска, реального влияния на казаков не имел, силы за ним не было, ничем выдающимся не отличался, как и его младший брат Андрей, который прославился разве тем, что ему досталось переходящее знамя Романовых — балерина Матильда Кшесинская.

(Матильда Феликсовна Кшесинская, балерина, одержавшая победу над многими членами семейства Романовых)

Не уверенна была вдовствующая императрица и в брате ее покойного супруга — Павле Александровиче. Самый младший из детей Александра II, он не был претендентом на регентство — состоял в морганатическом браке[2], из-за которого его отношения с Николаем были весьма натянуты, да и должность инспектора гвардии не давала ему какие-то рычаги влияния, но голос его был важен. И что он скажет, было непонятно, ибо пока что он был единственным, кто всё время молчал.

Из Константиновичей единственным, кто был в Петрограде, кто мог по статусу присутствовать на семейном совете, оказался внук Николая I Дмитрий Константинович, почти что ослепший пожилой человек, который занимался разведением лошадей для нужд армии и курировал подготовку кавалерийских частей. Должность номинальная, влияние скорее в виде морального авторитета, не более того. Большой удачей для императрицы оказалось отсутствие застрявшего на Кавказе Николая Николаевича младшего, весьма популярного в армии несмотря на «Великое отступление», одним из авторов которого тот считался. Хотя это не совсем правда. Впрочем, имея такую поддержка за спиной, да еще и серьезные амбиции, Николай Николаевич мог рассчитывать стать и единственным регентом! И вот это Марии Фёдоровне казалось совсем не нужным. А вот его младший брат Пётр Николаевич, несколько другое дело. Он таких амбиций не имел, так и оставался тихим, спокойным и весьма воспитанным юношей. Его уравновешенность и спокойствие часто компенсировало взрывной характер старшего брата. Но и он находился на Кавказе, руководил работой штаба Николая Николаевича (младшего).

От Михайловичей на семейный совет делегировали двух представителей: Сандро (Александра Михайловича) и Георгия Михайловича, который должен был сопровождать императора Николая в его поездке в ставку, но из-за траурных событий остался в столице. Николай Михайлович находился в ссылке в Грушовке, куда его отправил император за слишком вольные и либеральные взгляды, Миш-Миш (Михаил Михайлович из-за морганатического брака оставался в Англии), а Сергей Михайлович, пошедший по стопам отца и будучи полевым инспектором артиллерии, пребывал на Юго-Западном фронте с инспекцией и вернуться в столицу не успевал.

— Я повторяю, для вас, Ваше императорское величество! Считаю, что регентский совет в условиях войны –непозволительная роскошь! Высшему лицу государства необходима вся полнота власти в его руках, для того, чтобы принимать оперативно важнейшие решения. Когда корабль летит на скалы, капитан сам должен стать у руля, а не советоваться со своими помощниками! Ибо промедление ведёт к катастрофе! И единственным регентом я вижу себя. Ибо Михаил, да не обижается он на меня за откровенность, к роли руководителя государства не готов!

— Поддерживаю мысль Кирилла Владимировича! — неожиданно встрял в разговор Сандро. — Регент должен быть один! Думаю, что опытный командир, который руководил флотскими экипажами сможет руководить и государством в должной мере осознавая свою ответственность перед юным императором![3]

«Вот и пойми этого скользкого типа? То ли он поддерживает Кирилла, то ли намекает на свою персону? Как компромиссный вариант не так плохо». — подумала вдовствующая императрица. Но ее задача была всё-таки продавить СВОЮ кандидатуру. Приход Мишкина, поможет ей, он-то точно матушку поддержит! На чём зиждилась эта уверенность Марии Фёдоровны сказать было невозможно.