Возвращение в Петроград

Тарханов Влад

В большом каминном зале, который в рыцарские времена служил для совместных пиров местной знати, на сей раз было малолюдно. В довольно удобных креслах, видавших середину прошлого века, расположились всего трое. В замке было ощутимо сыро и прохладно: издержки средневековой архитектуры. Несмотря на летнюю погоду, камин горел, гости расположились напротив огня, вокруг небольшого столика, уставленного напитками и коробками с сигарами. За окном начинался дождь, причём всё говорило о том, что может начаться настоящая гроза. А если еще и бил град, то местные виноделы вспоминали о таком «подарке» небес исключительно сквернословя. Седой мужчина спортивного телосложения, которому на вид казалось около пятидесяти лет, курил кубинскую сигару марки

«Ромео и Джульетта», не самая дорогая, но признана знатоками как довольно престижный брэнд с очень качественным продуктом. Но Эдик[2] Ротшильд курил эту сигару в память о том, как на весьма престижных скачках его лошадь проиграла этому выскочке Родригесу, назвавшему свою лошадь Джульеттой и участвовавший в многих самых престижных соревнованиях, своеобразная рекламная акция сигарного бренда. Спортсмен и игрок в поло свою лучшую кобылу вынужден был после этого отправить на покой, ибо не мог ее больше видеть. Слишком много проиграл на тех скачках, нет, не денег. Престижа! С тех пор курил именно этот сорт сигар, это делало его собранным и более злым. Он рассеяно слушал препирательство двух собеседников, которое его не слишком-то волновало, но вот их самих…

— Я не могу понять, Клод, зачем вам было пускать на дно «Марию»? Зачем все эти титаничкские усилия, если русские смогли снять оттуда 130-мм орудия, поставили их на бронепоезда и громили проклятых австрияк! А там, они подъёмом еще и башен главного калибра займутся…

Кипятился бывший начальник 2-го бюро французского Генерального штаба, бригадный генерал Чарльз Жозеф Дюпон.

— Это не мы, Чарльз, думаю, это немцы или австрийцы. Но скорее первые, чем вторые. Они очень обиделись, что у наших союзников появились корабли, которые смогут догнать и пустить на дно их «Гебен». — голос полковника Клода Дэнси[3] был совершенно спокоен. Он потянулся за стаканом со скотчем, в котором плавал одинокий кубик льда, сделал быстрый глоток и продолжил таким же ровным безэмоциональным голосом. — К сожалению, мы, господа, отвлеклись от темы нашего главного разговора. Выяснять кто и что там потопил будем в мемуарах, которые никто никогда не опубликует. Главный наш вопрос, что делать?

— Устранение Николая был не самый удачный ход, господа! Мы рассчитывали, что смерть царя приведёт к революции и мятежам на окраинах империи. Нам не нужна там сильная власть — хаос и отвлечение германской армии на Восточном фронте. К сожалению, Михаил слишком закусил удила. В отличии от других Романовых, у нас нет на него никаких рычагов влияния. Его морганатическую супругу и сына весьма хорошо охраняют. — устало проговорил Ротшильд, которому дискуссия союзников пришлась не по вкусу. Они действительно слишком увлеклись, перемывая друг другу косточки. А еще его не устраивала фигура Дэнси. Да, из-за провалов его службы малозаметный капитан сделал стремительную карьеру и сейчас вошел в состав руководства одной из спецслужб, более того, тут он присутствовал еще и как доверенное лицо премьер-министра, а вот генерал Дюпон, хотя формально и отошел от руководства Вторым отделом, но, фактически. руководил всей разведсетью Франции. Его приемник был весьма невыразительной и мало влиятельной фигурой.

— Вы правы, сэр Эдуард. — полковник применил привычное обращение «сэр», потому что они говорили на английском, которым все трое прекрасно владели. — Михаил стал неуправляем. В результате катастрофа под Камбрэ[4]… Не пойму, как немцы смогли узнать про танки, но у наших штабных возникли подозрения, что враги заранее подготовились отражать именно танковую атаку. На их позициях оказалось очень много мелкокалиберной скорострельной артиллерии, которая подбила большую часть наших машин. Весьма прискорбно, но… если враг полностью воспользуется полученным преимуществом, фронт опять сдвинется к Парижу. И где мы его остановим, кто знает.

— Насколько я понимаю, от наступления на Западном фронте Prince Michael отказался наотрез? — Ротшильд, задумавшись,

положил ногу на ногу, после чего продолжил. — Я думаю, что России нужен новый регент, который будет более правильно смотреть на задачи своей армии в этой войне.

— Вы, барон, озвучили предложение, которое буквально висело в воздухе. — мрачно произнес генерал. — Политический курс нового руководства России не устраивает никого из союзников. Немцы спокойно перебрасывают со своего Восточного фронта резервы и пытаются развивать первоначальный успех. Это плохо. И разгром Вены мы допустить не можем.

— Конечно вас, сэр Эдуард, больше беспокоит тот факт, что регент потребовал пересмотреть грабительские, как он выразился, проценты по военным долгам России. При этом намекая, что ваши довоенные инвестиции тоже слишком… высокодоходны, скажем так.

— Конечно, нас это беспокоит. Залазить в карман к Ротшильдам весьма неблагоразумное и опасное для жизни занятие. По какой-то глупой самоуверенности, русские монархи этого не понимают. Тяжелые времена требуют тяжелых решений, господа. — барон был раздражен, что пришлось озвучить свою позицию, обычно, еврейские банкиры делали это намеками и полунамеками, но с этими… дуболомами приходится говорить напрямую, как есть.

— К сожалению, господа, после неудачной попытки переворота наши возможности в России весьма ограничены. Регент дал волю контрразведке и наша агентурная сеть фактически, разгромлена. Насколько я знаю, что резидентура коллег из второго отдела чувствует себя в Петрограде чуть получше. — заметил полковник Дэнси.

— Мы не собираемся задействовать для этого остатки наших агентов влияния. Прежде всего, этому мешает позиция посла, который противится тайным спецоперациям. А во-вторых, Клемансо не в восторге от провалов усилий союзников и не хочет марать руки.

Правда, мы смогли добиться, что Палеолога из Петербурга отзовут, и туда назначат более лояльного нашим устремлениям человека.

— Может быть вас, генерал? — подал голос Ротшильд.

— Очень может быть, барон. — вернул реплику Ротшильду Дюпон, после чего продолжил. — Думаю, все мы заинтересованы в том, чтобы ни наши структуры, ни наши государства к этому отношение не имели. Мы готовы оказать тайно поддержку силовой акции, но явно влезать в это дело мы не будем.

— Не говорите загадками, генерал. — Ротшильд уже не скрывал своего раздражения.

— Я предлагаю использовать структуры австрийских коллег. В качестве прикрытия. В качестве исполнителей — идейных наемников. Я имею ввиду поляков. Причем боевую группу, опять-таки связанную с венскими коллегами. Есть там у нас один подполковник, который служил под началом полковника Редля и не на самом лучшем счету у нового шефа контрразведки.

— Того самого Редля, которого обвинили в работе на русских? — уточнил Ротшильд.

— Да… и обвинение было высосано из пальца. Но это здорово усложнит всю интригу и отведет от нас подозрения. Надеюсь, такой сценарий всех устроит? — увидев, что собеседники согласно кивнули головой, генерал продолжил. — Остался вопрос финансирования, надеюсь, мы сможем решить его через швейцарские банки, не привлекая при этом внимание к вашим родственникам?

Последняя фраза относилась к Ротшильду, который только ухмыльнулся в ответ. Для всего нужны деньги. Но в уничтожение самой антисемитской империи в Европе краснощитовые бароны готовы были вложиться. Им это казалось весьма удачными инвестициями.

— Этот вопрос я лично проконтролирую. Если это всё, господа…

Но тут раздался стук в дверь и в комнату вошел один из телохранителей сэра Эдуарда. Он наклонился к уху барона и что-то прошептал, после чего быстро покинул помещение.

— Господа! Тревожные новости. –еще более мрачно произнес Ротшильд. — Вчера во время поездки на фронт погиб император Карл Габсбург. Напомню, что его наследнику, кронпринцу Отто чуть более года. Ситуация в Вене более чем взрывоопасная! Как все это не кстати!