Возвращение в рай

Хенке Ширл

Пока ее пальцы искусно исследовали красный рубец на боку, он смотрел на нее в немом изумлении.

— Ваша работа? Вы лечили меня? Похоже, я уже на небесах и не удивлюсь, если сейчас увижу воочию святого Петра и самих архангелов!

— Человеку, который прожил жизнь, подобную вашей, вряд ли стоит рассчитывать на приглашение в рай, — сказала она резко.

— Что вы добавили в воду? — проигнорировал он последнее ее замечание. Он с любопытством разглядывал небольшую бутылочку с жидкостью, которой она смочила ткань.

— Алоэ,

камфара, а еще настой диких трав, которые я сама собираю и сушу летом, — объяснила она. — Лежите спокойно. Вы порвали один из швов.

— Швов? Вы штопали меня как рваную одежду? — недоверчиво спросил он, пытаясь поднять голову, чтобы рассмотреть рану. За этим последовало несколько диковинных ругательств, отчего у Мириам зашлось сердце.

— Позови Бенджамина! Я человек, а не кусок тряпки Ему необходимо снова вскрыть рану и прижечь ее.

— Это Бенджамин убедил зашить тебя, — ответила она резко, прижимая к ране компресс, — и он помогал мне во время операции.

— Иудеи! Все вы сумасшедшие! Должно быть, святая инквизиция была права, изгоняя вас из Испании!

Мириам боролась с искушением распороть все швы, но его попытка приподняться привела к потере сознания, и воспользовавшись этим, Мириам снова приложила к ране влажный компресс. Из небольшого отверстия, через которое Бенджамин собирался вставлять камыш, кровотечение прекратилось. Это вселяло надежду. Хотя, учитывая темперамент подопечного, трудно было прогнозировать исход лечения. Он был абсолютно неуправляем.

Мириам разглядывала испанца, взглядом обводя грудь, мускулистые руки, лицо. Она была рада, что его беспокойные глаза больше не дразнили и не обвиняли ее. Если Бенджамин был образцом добра и света, то его темный двойник был, несомненно, порождением ада! Вдруг ее осенила мысль связать его?

Мириам кратко отдала приказание Паоло. Вскоре тот вернулся с мягкими, но прочными бинтами.

Действовать надо было быстро, чтобы никто не помешал. Если до отца дойдет слух о том, что она одна возится с больным, да еще обнаженным мужчиной, разразится грандиозный скандал!

Привязать руки Риго к краям постели и прикрепить его запястья льняным бинтом было довольно просто.

Только она задумалась, стоит ли то же самое делать с ногами, как Риго, рассеяв ее сомнения, начал судорожно шевелить ногами. От этого одеяло упало на пол, открывая ее взору все тело. Мириам никогда прежде не видела обнаженного мужчину — живого мужчину! Только рассеченные обезвоженные трупы на лекциях по анатомии в Падуе, что можно было не принимать в расчет.

Она быстро поймала и привязала одну лодыжку, потом обошла вокруг кровати и так же поступила с другой ногой. Жар усиливался, и она положила на него сверху тяжелое пуховое одеяло с ворсом, тщетно пытаясь отвести взгляд от его тела. Он не был обрезан. Конечно, за исключением нескольких иудейских младенцев, которых она лечила, она не видела и обрезанных фаллосов.

Чувство

запретного только разжигало ее любопытство. Она не могла отвести глаз от его бесчувственного тела. От него исходила какая-то особая жизненная сила, действующая на нее завораживающе. Ей стало не по себе. Интуиция подсказывала, что этот человек чем-то опасен для нее, что он ворвался в ее жизнь не случайно.

Бенджамин открыл дверь и минуту молча наблюдал, с каким вниманием Мириам разглядывает его брата. Внезапно он понял, что ему это неприятно. Он заговорил, нарушив ее задумчивость.

— Паоло сказал мне, что ты просила льняных веревок. Наваро бьет лихорадка?

Мириам поспешно обернулась, довольная тем, что Бенджамин теперь сам будет принимать решения.

— Да. У него жар. Я привязала его, чтобы он не порвал мою чудесную штопку, — сказала она натянуто. Бенджамин недоуменно посмотрел на нее.

— Штопку?

— Это его слова. И еще: сказать, что он был не очень доволен лекарем-женщиной, было бы явным преувеличением;

Бенджамин нахмурился.

— Он вырос среди испанских христиан, а они не самые терпеливые из людей.

— А еще он был не в восторге от известия, что его новые родственники — иудеи.

— Дядя Исаак предупреждал меня, что разница в происхождении сделает наше объединение довольно трудным…

— Трудным? Думаю, невозможным! Если то, что ты говорил о тайно, правда и у них кроткие души, то он унаследовал от матери только цвет кожи. Его характер определяется ни чем иным, как тем, что он испанский наемник!

— Он похож на отца. А теперь пойдем к нашему пациенту.

Бенджамин подошел к кровати и убрал одеяла.

— В комнате душно, и он все еще очень горячий.

— Но нас учили…

— Разве ты поступила так, как тебя учили, когда зашивала свою герцогиню? — спросил он хитро. — Я никогда не замечал, чтобы больному, у которого жар, помогало тепло. О, некоторые оставались жить, но вопреки такому лечению а не благодаря ему.

— Тогда что же предлагаете вы, доктор? Использовать закон единства противоположностей и приложить холод, чтобы «выморозить» лихорадку? — спросила она полушутя-полусерьезно, так как никто никогда не делал ничего подобного.

— В Эспаньоле индейцы тайно лечат жар травами, которые не растут здесь, в Европе, но кроме того, и что более важно, они окутывают все тело больного холодными простынями.

Пока Бенджамин распространенно объяснял Мириам, какими травами лечат тайно и каким образом снимают жар у больного, она молила Бога, чтобы ее возлюбленный не понял, что у нее на сердце и в мыслях. Лицо ее пылало, но, благодарение Богу, кажется Бенджамин ничего не замечает вокруг, кроме собственного брата. Тем более что Риго снова начал беспокойно ворочаться в лихорадочном забытьи. И когда он попросил принести холодной воды и льняного полотна, она с радостью поспешила хоть на минуту покинуть мужчин.