Возвращение воина

Брэдфорд Крис

Крики «Ведьма!» гремели кругом. Жители города хотели увидеть суд водой, собрались вокруг пруда, окруженного камышами, на краю рынка. Они продолжали кричать оскорбления, а ее стул завис над холодной вонючей водой.

— Она НЕ ведьма! — закричал Джек. — Она просто говорила на японском!

Старушка рядом повернулась к нему.

— А звучало как проклятие ведьмы, — прорычала она и бросила в Джека гнилое яблоко. Она была меткой, и яблоко попало по его лбу, взорвалось, окатив его кислой жижей.

До суда Акико толпа утолила жажду к

жестокому наказанию, забросав Джека и Йори гнилыми фруктами и лошадиным навозом. Два друга несколько часов страдали от унижения, оскорблений и мучений от рук жителей города, пока у края пруда строили стул. К концу дня они были вонючими, грязными и в синяках. Но это нельзя было сравнить с тем, что ждало Акико.

— Оставьте ее в покое! — умолял Джек, смаргивая жижу яблока. — Она не ведьма!

— Это мне решать, — пристав самодовольно прошел по рынку, его ключи позвякивали на бедре. Толпа пропустила его к пруду, где два крепких мужчины еще держали стул Акико в воздухе. Пристав посмотрел на пленницу, сунув большие пальцы под пояс, давящий на его пухлый живот. — Тебя обвинили в чарах ведьмы, — сообщил он. — Ты признаешься, что ты — ведьма?

— Конечно, нет! — заявила Акико. — Это…

По кивку пристава стул опустили в пруд. Акико оказалась под поверхностью, ее слова затерялись в бурлящей грязной воде. Толпа радостно взревела. Джек и Йори смотрели в ужасе, а их подруга пропала полностью, и только пена на воде показывала, где она погрузилась в пруд. Прошло несколько мучительно долгих секунд, и пристав махнул поднять стул.

Акико кашляла и отплевывалась. Ее покрывала слизь, тина и грязь.

Пристав повторил вопрос:

— Ты признаешься в том, что ты — ведьма?

— Н-нет, — пролепетала Акико, сплевывая комок тины. — С чего бы…

Пристав подал сигнал, и Акико снова окунули в пруд. Жители склонились, пытаясь разглядеть ее фигуру в мутной воде.

— В чем смысл этого суда? — дрожащим голосом осведомился Йори.

Пристав повернулся к ним, скаля склизкие губы.

— Доказать, ведьма она или нет.

Йори нахмурился.

— Но как? Вы просто пытаете ее.

— Если она не утонет, то она — ведьма, — ответил пристав, словно Йори был глупым. — Конечно, она может просто признаться и избежать ненужных страданий.

Йори смотрел на пруд с тревогой.

— А если она утонет?

— Мы поймем, что она не ведьма.

— Но будет слишком поздно! — закричал Йори.

Пристав пожал плечами.

— Лучше поздно, чем никогда.

После пары минут он махнул поднять стул. Акико дрожала, заметно ослабела. Она кашляла, изо рта на колени лилась отвратительная вода пруда.

— Теперь признаешься? — спросил пристав.

Акико покачала головой, ее длинные волосы висели темными мокрыми щупальцами на ее бледном лице. Стул снова погрузили в воду. Толпа опять завопила.

Джек бился в оковах, пытался вырваться из позорного столба, удерживающего на месте. Но дерево было прочным. Он мог лишь в ужасе смотреть,

как вода в пруде успокаивается, и пузырей становится все меньше.

— Она тонет! — в отчаянии заорал он. — Поднимите ее! Умоляю!

Пристав не слушал его. Толпа стала тихой, когда прошли минуты. Движения в пруде пропали. Пристав отдал приказ поднять стул. На нем было безжизненное тело. Водоросли прилипли к волосам Акико как зеленые козы. Слизь пятнами покрывала ее одежду. И белые водоросли обрамляли ее голову, словно она уже лежала в могиле.

— НЕТ! — завизжал Джек в агонии. — НЕТ!

Йори скорбно опустил голову, зажмурился и, всхлипывая, произнес молитву за Акико.

Они медленно повернули стул к суше и опустили тело Акико на берег. Путы все еще удерживали ее на стуле, но ее голова неестественно перекатилась в сторону. Ее кожа была голубоватой, и она не дышала. Пристав осмотрел ее и заявил:

— Не ведьма.

— Ясное дело! — кричал Джек, слезы лились по его щекам. — Она была моей подругой! Моим самым дорогим другом!

Гром зазвучал вдали, тучи закрыли уходящее солнце. Тяжелые капли стали падать с темнеющего неба, и толпа тихо разошлась.

Пристав подошел и опустил ладонь на плечо Джека. Казалось, он утешал Джека. А потом он сказал:

— Завтра тебя высекут.

Звяканье ключей утихло. Джек рыдал. Его слезы смешивались с дождем, казалось, отчаяние охватило весь мир. Акико осталась на стуле, ее тело бросили, жители спешили укрыться от бури, а не хоронить ее.

Йори сжался в неловкий комок, ноги все еще были прикованы к месту. Его грудь содрогалась от тихих всхлипов.

— Акико… мертва, — простонал он. — Как такой яркий свет… могли потушить?

Джек горевал и не мог ответить. Он сжал кулаки, дрожа от ярости. Его истинная любовь утопили его соотечественники из-за неведения и страха. Как же глупо было звать Акико и Йори в Англию! Он думал, что их примут иначе? В Японии, будучи чужаком, он страдал из-за пыток, оскорблений, даже угроз сжечь его и обезглавить. Почему он думал, что в Англии для Акико и Йори будет иначе? Пристав приговорил Акико к суду водой, но Джек винил себя в ее смерти. Он привел ее сюда, подверг ее опасности.

Джек издал вопль боли. Боль позорного столба нельзя было сравнить с болью в сердце.

Но никто не слышал его из-за ливня, даже страж, скрывшийся в хижине у ворот чуть дальше от рынка.

Рынок стал темнее в бурю. Молнии и гром воевали в тучах. Дождь стучал по крышам домов и улицам, лужи стали ручьями, а потом и реками. Ливень был таким, словно небеса рыдали из-за смерти Акико.

Джек опустил голову, столб удерживал его тело под неприятным углом. Со временем его шея затекла, он заставил себя поднять взгляд, размять ноющую шею. Дождь стал слабее, и он заметил в вечернем сумраке четыре фигуры, едущие к вратам. Они двигались медленно, но уверенно, словно погребальная процессия, они выглядели грозно, показывали, что к ним лучше не лезть.