Возвращение живых мертвецов
Шрифт:
– Неплохой вид снизу, – проговорил он.
– Дурак, – сказала Даша, присела на траву рядом с ним и засмеялась.
Васик тоже слабо улыбнулся и вдруг понял, что от перенесенных моральных и физических потрясений он временно повредился в рассудке настолько, что у него кажется начались слуховые и зрительные галлюцинации.
Ему удалось приподняться.
– Ну, что ты… – обнимая плачущую Дашу за плечи, проговорил он, – не надо… Все кончилось уже… Ну, н е надо плакать… Все кончилось.
– Не кончилось, – сквозь слезы выговорила Даша – все еще
– Да ладно тебе – у Васика получилось засмеяться, – мы еще повоюем… Не лыком, как говорится… Светку вот жалко… Кстати, чем ты моего душителя огрела?
Даша молча указала на тускло поблескивавший в невысокой траве топор.
Васик негромко присвистнул.
– Ничего себе, – только и сказал он. И посмотрел на чернеющее рядом с ним тело, – он что – тоже… того? перекинулся?
– Не знаю, – вытирая слезы, проговорила Даша, – я его не острием ударила, а обухом… Васик, мне страшно? Что теперь будет? Куда нам деваться? И где нам искать Ольгу?
– Столько вопросов… – Васик поднялся на ноги и со стоном ощупал свою шею, – во всяком случае, ясно одно – здесь нам оставаться не стоит ни в коем случае… Давай, беги в дом, одевайся, а я пока.
– Ага, – слабо выговорила Даша, – сейчас…
– Ага, – грянул позади нее грубый голос, – сейчас… Как же.
Васик дернулся было в сторону Даши, но, почувствовав, что в затылок ему уперся холодный ствол пистолета, остановился. Только судорожно дернул кадыком на худой шее.
Коротко взвизгнула Даша.
– Тихо, – произнес тот же грубый голос, – вонять будете, тут же положим, как тех товарищей… Руки за голову и марш по тропинке вперед. Шаг влево, шаг вправо расценивается, как попытка к бегству. Ну, понимаете, короче, что мы не шутить сюда приехали…
Когда я вышла из транса, то первым делом, повернулась туда, где оставила своего недавнего собеседника. Антон Владимирович, так он мне представился, сидел в том же углу, так же свернувшись в комочек и, кажется, крепко спал.
– Тем лучше, – улыбнувшись, проговорила я.
Я поднялась на ноги и потянулась. Почти неощутимая, но невероятно мощная светлая космическая энергия наполняла мое тело радужной силой.
– Теперь мне все по плечу, – проговорила я и порадовалась тому, что мой голос – недавно еще – тонкий и хриплый – снова стал таким, каким ему полагалось быть – красивым и ровным.
Я действительно чувствовала, что мне все по плечу. Несчастный сумасшедший Антон Владимирович спал, вздрагивая во сне. Его губы кривились так, что казалось, будто – вот-вот – и он расплачется совсем как ребенок.
Я присела перед ним на колени.
– Ну, что же, – прошептала я, вглядываясь в обглоданное болезнью лицо, – сейчас я попробую сделать то, что здешние врачи, конечно, сделать не могут…
Еще никогда я не помогала душевнобольным, но почему-то понимала, что у меня все получиться. Насколько я разбираюсь в психиатрии (пришлось одно время
Обладая даром проникать в подсознание человека, я могу выяснить, что же так поразило бедолагу Антона Владимировича – что он повредился в рассудке. И очень хорошо, что он спит – не нужно тратить силы, чтобы специально вводить его в транс.
На этот раз я не стала закрывать глаза. Я сконцентрировала свой взгляд на определенной точке на лбу Антона Владимировича – чуть повыше переносицы – и очень скоро оранжевый туман заклубился у меня перед глазами…
Серые клочья, мечущиеся по неосязаемому пространству подсознания больного… словно призраки, навечно поселившиеся в заброшенном доме… Это – несомненно – чужеродные психочастицы, поразившие подсознание больного. Бороться с ними было бессмысленно – мне, прежде всего, нужно было установить причину поражения, а для этого – проникнуть глубже в подсознание.
Через несколько секунд серые клочья рассеялись – это вовсе не означало, что я уничтожила их. Просто я перестала их видеть – ведь теперь мозг Антона Владимировича временно был полностью под моим контролем, а на своей территории я могла делать все, что мне заблагорассудиться. Вся жизнь этого человека была словно на открытой ладони – воспоминания о детстве, юношестве… Женитьба…
Тут я ощутила легкий укол стыда – такое чувство, будто подглядываешь в замочную скважину за молодоженами… Ну ладно, все-таки, я делаю то, что делаю не ради своего удовольствия, а во имя помощи несчастному. Та-ак, продолжим…
Теперь мне сталось только восстановить картину происшедшего в тот самый день, когда…
Сотни картинок замелькали передо мной – люди, встречи, бумаги с непонятными цифрами и выражениями, типа «дебет», «кредит…» печати.
Да, сложна жизнь крупного российского бизнесмена. По-моему, не нужно никаких особых усилий прилагать, чтобы свести с ума какого-нибудь финансового воротилу – от всех этих каждодневных «дебетов» и «кредитов» можно совершенно спокойно съехать с катушек и так. Я бы, например, съехала… Я бы, например…
Если бы я не находилась в трансе, то я точно вскрикнула бы. Вот оно! Картинка, на которой я остановилась, стала четче, и скоро я могла видеть все в подробностях… Конечно, я видела все не так, как видел сам Антон Владимирович, ведь мое сознание воспринимает информацию в виде, наиболее приемлемом для более глубоко понимания, так сказать…
…Темная комната, освещенная только пляшущими в камине жаркими языками пламени. И два кресле – друг напротив друга – в которых ведут неторопливую беседу двое мужчин. В одном из кресел я узнала самого Антона Владимировича, вальяжно потягивающего коньяк из широкого бокала, а собеседник Антона Владимировича был мне незнаком.