Возвращение. Танец страсти
Шрифт:
— Пойдем отметим начало нашей новой танцевальной карьеры, — нараспев предложила Мэгги.
— Отличная идея. Куда?
Праздный вопрос. Вокруг залитого солнечным светом участка на тротуаре, где они стояли, на расстоянии нескольких шагов находилось по меньшей мере сто одно кафе.
— Давай будем просто прогуливаться, пока не увидим что-нибудь интересное.
Они шли минут десять. Магазины были до сих пор закрыты, на улицах — мало людей. Две пожилые пары, невысокие, седовласые, нарядно одетые, вышли на послеобеденную прогулку, чтобы поразмять ноги, терзаемые артритом, по пути остановившись
Они чуть не прошли мимо «Каса Энрике». Кафе было зажато между двумя магазинами. Снаружи никакой вывески, лишь на тротуаре стояла старая бочка, которая теперь играла роль стола, загораживая вход. Двое безупречно одетых мужчин, один в оливковом пиджаке, второй в темном костюме, вели оживленную беседу в лучах послеобеденного солнца, с бокалом красного вина в одной руке и толстой коротенькой сигарой в другой. Они являли собой воплощение респектабельности и достатка жителей Гранады.
Мэгги затащила Соню в полутемное кафе и улыбнулась, проходя мимо двух испанцев. Бар скорее напоминал коридор, для посетителей едва ли оставался метр свободного пространства. Подруги заказали вино и тапас. Меню было написано на доске над входом.
— Ну, — начала Мэгги, чокаясь с Соней, — хорошо провела время?
— Чудесно! — призналась Соня. — Мне очень понравилось танцевать.
— Да, — согласилась Мэгги, с трудом сдерживая радость. — Я тоже отлично провела время.
— И не только благодаря танцам, — поддразнила подругу Соня.
— Нет, не только…
Они допили вино и вышли на улицу. Проходя мимо, Мэгги встретилась взглядом с одним из мужчин, тот тронул ее за руку.
— Сеньора…
Она замедлила шаг.
— Мэгги, пошли… — Соня обняла Мэгги и настойчиво увела ее прочь. Впервые она почувствовала, что Мэгги следует быть более осторожной с неразборчивыми самоуверенными испанцами.
Подругам необходимо было хоть немного поспать. Вернувшись в гостиницу, они разделись и залезли под одеяло. Соня подумала, заводя будильник на одиннадцать вечера, что их поездка в Испанию напоминает работу в ночную смену. Сегодня был их последний вечер в Гранаде, и они не хотели его проспать.
На танцполе в ту ночь Соня не чувствовала под собой ног: казалось, они даже не касаются земли. Все, чему она научилась за эту неделю, встало на свои места. Какая-то часть Сони всегда восставала против мнения, что женщине в жизни отведена полностью зависимая роль. Но сегодня этот парадокс стал понятен: быть пассивной — не значит быть зависимой. Ее сила была в том, насколько четко она отвечала партнеру. В этом не было никакого раболепства. В этом и заключалось мастерство, и на мгновение она вспомнила о Джеймсе, представила, как тяжело ему было бы ее понять.
Она всю ночь носилась, кружилась и вертелась как юла. В четыре часа утра она была уже больше не в силах танцевать, однако, когда Соня благодарила своего последнего партнера за танец, ее лицо сияло от удовольствия. Она ни разу не наступила ему на ногу, ни разу не споткнулась; от возбуждения кружилась голова.
Для Мэгги вечер оказался не таким приятным. Пако так и не пришел, и впервые за всю неделю она вернулась в гостиницу вместе с Соней.
Когда они вышли из ночного клуба, на улицах
Ей удалось уложить подругу на кровать, затем она подоткнула одеяло и поставила стакан с водой на прикроватный столик. Мэгги проснется от мучительной жажды.
На следующее утро больная голова стала наименьшей из неприятностей Мэгги. Она была безутешна оттого, что Пако оказался таким же ненадежным, как и остальные мужчины, которых она встречала.
— В любом случае мы сегодня улетаем домой, — попыталась урезонить ее Соня.
— Дело совсем не в этом, — гнусаво ответила Мэгги. — Мы так и не попрощались.
По пути в аэропорт Мэгги молчала, отчасти потому, что находилась под воздействием спиртного из мини-бара, в пользу которого она отказалась от более питательного завтрака. Соня попыталась спасти ее от безысходности.
— Ты совершенно не изменилась, такая же, как и в шестнадцать! — мягко поддразнила она подругу.
— Знаю. — Мэгги тихонько плакала в промокший от слез носовой платок, продолжая глазеть в окно автомобиля. Время от времени она издавала оглушительный звук, глотая рыдания.
Соня положила руку подруге на плечо в качестве утешения, с иронией размышляя о веселом праздновании дня рождения, которое началось ее собственными слезами, а закончилось слезами Мэгги. Вероятно, женщин хлебом не корми — дай поплакать.
Такси неслось по автобану с ужасающей скоростью, лавируя между машинами и огромными фургонами, перевозившими дары испанских плодородных земель на рынки Северной Европы. Следующие полчаса обе женщины молчали; наконец рыдания Мэгги от горя и жалости к себе начали утихать. Она сама себя измучила.
— Нужно прекратить увлекаться мужчинами, — в конечном итоге призналась она, а на глаза вновь навернулись слезы. — Но смогу ли я?
— Это непросто, — утешила ее Соня, — очень непросто.
Их чартерный рейс с посадкой в аэропорту Станстед задержали на четыре часа, и, когда они приземлились в Лондоне, было уже восемь часов вечера. Они взяли такси от Ливерпуль-стрит до Клапама, и, прежде чем вышла Мэгги, подруги горячо обнялись.
— Береги себя, Мэгги, — выкрикнула Соня в окно.
— Ты тоже. Я позвоню.
Когда такси тронулось, Соня взглянула в заднее стекло и увидела, как Мэгги ищет в сумочке ключ. В водосточных канавах кружились мусор и листья. Неподалеку околачивались два подозрительных типа с капюшонами на головах. Плохо освещенная улица Клапама казалась совершенно заброшенной.
Сонина аккуратная улочка с подстриженными живыми изгородями, идеально вымощенными дорожками и начищенными до блеска дверными ручками, всего в пяти минутах езды отсюда, была словно из другого мира по сравнению с улицей, где жила Мэгги, где каждый дом был украшен целым рядом дверных звонков, а дворики — завалены контейнерами с мусором.