Возвращение
Шрифт:
— Тем более, — настроение у меня значительно улучшилось. Я сбежал по лестнице. Оделся. Закинул через плечо полупустую сумку и покинул не особо гостеприимный дом Игоря.
13
Преодолев коммунальные раскопки и плоды разверзнувшихся хлябей небесных, я вышел к бывшей резиденции Аллы Александровны. Её и ещё семей восьмидесяти (судя по количеству квартир). Холодный ветер и мелкий дождь уничтожили следы принятых с утра (условно, конечно) антипохмельных средств. Потому, для поддержания состояния лёгкой эйфории, местами переходящей в ощущение потенциального
Занимаясь миссиями так сказать плотскими, я не забыл о деле. Точилка, карандаши, полтора десятка «Тетрадей Общих» обосновались в сумке. Пальцы чесались в предвкушении работы. Прислушиваясь к рвущимся на бумагу мыслям, я взбежал на третий этаж. Ключ, словно истосковавшийся любовник проник в замочную скважину. Щелчок.
— У тебя всё в порядке, крестник?
Я застыл перед дверью. С верхней площадки спускался Сид.
— Чего окоченел? — усмехнулся странный человек. — В гости приглашай.
— Откуда ты…
— Помнишь «Белое Солнце пустыни»? Стреляли… Думал у тебя проблемы будут. Ты вывернулся… Хотя стоило братцу морду набить! Обыватель, мать его!
— Откуда ты…
— Дело техники. Забыл о чём я пишу? Вычислил тебя без проблем… Я погляжу, ты с тяжёлой артиллерией! — он тронул сумку. — Отлично! Новый плацдарм берётся после хорошей артподготовки. Как тебе, кстати, племянница? Забавная девчонка!
— При чём здесь она?! Вообще, как ты здесь оказался?!
— Ну, ты и зануда! — Сид пробежался скучающим взглядом по исписанным стенам, глянул на застывший в двери ключ. — Может зайдём? — предложил он. — За нами из каждого глазка по зрачку наблюдает. Оно тебе нужно?
Я сделал второй поворот.
— Проходи.
Сид вошёл в квартиру, как в давно знакомое помещение. Куртка с кучей крупных молний слетела с плеч и оказалась в углу прихожей.
— Вешалка оторвана, — сообщил он мне, снимая остроносые ботинки. — Ты чего в дверях застыл, как неродной?
Я, действительно, никак не мог переступить порог знакомого жилища, в котором почти незнакомый мне человек распоряжался, как у себя дома.
Приоткрылась дверь напротив. В щёлку между модным в нынешние времена пластом стали и стеной с ободранной штукатуркой просунулась толстощёкая голова в искусственных кудряшках неестественного морковного цвета.
— Здравствуйте! — проверещала голова. — Вы новый жилец? С вас сто рублей за домофон и семьдесят пять на уборщицу. Сдать можете мне. Я всегда дома. Меня зовут Зинаида Николаевна. Сдайте в течении двух дней. Иначе, так в подъезде бардак и будет. Только вы остались, ещё алкаш из двадцать второй… Но его всё равно выселять будут. Так что только вы!
— Понимаете ли… , — я ошалел от лавины рухнувшей на меня информации и требований.
— Вы жилец или не жилец?! — вслед за головой в щель протиснулось массивное тело в цветастом халате с заплатками на местах, кои можно было бы назвать интересными лет тридцать назад.
— Жилец… Временный. Алла Александровна…
— Так! Снимаете квартиру. Тогда передайте ей — мы собираем деньги на железную дверь, с домофоном.
14
— Досталось? — Сид уже распаковал мою сумку и расположился на кухне. — Требуху твою, бумажную, в комнате кинул, — сообщил он, сворачивая пивную пробку. — А киска ничего! Как это ты её охмурил? — он рассматривал старую фотографию. — Или по-родственному зафотились? Без продолжения?
— Не твоё дело! — я отобрал снимок. Он начинал вести себя слишком нагло. Даже для человека, выручившего в трудную минуту.
— Молчу, молчу! Первое чувство! Тяжёлые воспоминания! А ещё триллер собрался написать! Завязывай с этим приятель! Я имею в виду с романтикой, — он, совершенно по-мужлански, приложился к «Монарху». Крякнул. Отёр усы. — Умные люди говорят — градус надо повышать, — он смотрел то на пиво, то на коньяк. — Прямо не знаю, что вперёд пить — то ли эту бурду, то ли дешёвый клоповник. Ты чего думаешь, вернувшийся к корням?!
— В таком тоне, — я собирался поставить хама на место, — я, вообще, разговаривать не намерен! И пить с тобой тоже!
— Даже так?! — Сид хохотнул и снова приложился к напитку, прозванному им бурдой. — Смотри, не передумай. Но я не гордый, я помогу, — он встал из-за стола. Через минуту я услышал, как его каблуки застучали по лестнице.
15
Обрёл покой, называется! Братец с кулаками набрасывается. Соседка денег требует. Ещё привязался какой-то тип, возомнивший себя крутым парнем. Ну и что в такой обстановке напишешь?!
Я мерил комнату шагами, с тоской поглядывая на открытую тетрадь и отточенный карандаш. Как там говорил Орландо! Художник не должен быть злым. Злой художник бедствие для человечества. Если средневековый просветитель не ошибался, то я сейчас представлял из себя настоящее стихийное бедствие. Какой уж тут готический роман! Не щадящая никого сатира — вот что получится!
Алкоголь успокоения не приносил. Раздражал ещё больше. Тоже мне — «Монарх»! Такие «Монархи» известны в любой пивнушке с незапамятных времён и носят всенародно уважаемое название — «ёрш».
Разочаровавшись в державном напитке, я сослал оставшиеся полбутылки в уличный холодильник. Открыл коньяк. Подражая Сиду, глотнул из горлышка.
«Вздумал из себя на старости лет «крутышку» изображать, идиот!» — ругался я, пока ка-шель раздирал обожжённое горло.
Следующую порцию я употребил более цивилизованным способом — из пожелтевшей фарфоровой чашки. Коньяк согрел кровь и успокоил нервы. Я огляделся. Естественно Игорь переоборудовал квартиру. Как никак, дочкино наследство! Пусть она и дерзит, и в грош отца не ставит, и походит на сбежавшую жену, но обстановка дело святое. Чтобы видел виртуальный жених и особенно родня его (чем больше, тем лучше), что в семье достаток, что отец для чада на всё готов, чтобы не хуже, чем у людей. Как уж будет разворачиваться действие среди мягкомебельных, корейско-электронно-тайваньских и шёлковообойных декораций — дело десятое. Главное — первый акт!