Возвращение
Шрифт:
— Если всё-таки ящик возьмёте, потом обязательно принесите.
— Вот кого я сто лет не видел! — откуда-то из-за витрины выскочил рослый блондин в кожаном, почти до пола, пальто. — Привет, зёма!
Я на всякий случай оглянулся. Кроме меня и девушки в магазине никого не было. Кого это он, интересно, сто лет не видел?
— Ты чего мелким оптом занялся? — блондин хлопнул меня по плечу, широкая улыбка линией экватора пролегла по округлому лицу.
— Нет. Это для себя, — мозговая видеокамера откручивала время назад. Блондин помолодел, вместо пропитанных
— Узнал, наконец! Ну, здравствуй!
Едва я попытался ответить на рукопожатие, как Альберт притянул меня к себе и заключил в объятия.
— Сколько лет, сколько зим, — он хлопал меня по спине, хорошо, что ещё не лез целоваться. — Приятель мой, школьный, — сообщил он улыбающейся продавщице.
Я пытался высвободиться из объятий и одновременно припомнить хотя бы один факт нашего приятельства. От рук Альберта я кое-как избавился, примеров взаимной приязни так и не вспомнил.
— Ну, рассказывай! — в водянистых глазах было столько искренности, сколько её обычно бывает в игре актёров из дрянного телесериала. — Чем занимаешься?
Я неопределённо пожал плечами.
— Ясно, не спрашиваю! — подмигнул Альберт. — Свободный художник. Но вижу, что в полном порядке. А я точки держу. Слышал о моих проблемах? Наверняка, слышал! Девчонку неподалёку зарезали. Теперь начнут лицензии проверять. Городские комиссии. Крови выпьют, а зелени ещё больше. Самое обидное, я минут за десять до шухера уехал. Хозяйство своё по ночам проверяю. Вот и вчера, только к следующей точке подъехал, а охрана на мобильник звонит — так, мол, и так, Альберт Алексеевич, проблема. Я сюда, думаю, замнём без шумихи. Пока добрался, там уже начальство, оцепление. Ещё и в свидетели попал.
— Ваши покупки, — сообщила девушка.
— Ого! — Альберт переигрывал, его восторг так отдавал фальшью, что мы с продавщицей опустили глаза. — Расслабляешься, старик!
— Решил осесть здесь на пару недель, — к счастью всё купленное уместилось в сумку, крякнув, я оторвал её от пола и направился к выходу. — Тороплюсь я. Ещё увидимся, — я искренне надеялся, что этого не произойдёт.
— Постой, зёма, — Альберт схватил меня за локоть, — а Игорёк где?
— Я откуда знаю?
— Я думал он тебя подбросит. На своей тачке.
— Подбросит, — усмехнулся я. — Потом догонит, и ещё подбросит. Он мне позавчера грозился шею свернуть или что-то в этом роде.
— Ничего не понимаю, старик. Он сегодня утром продукты привозил. О тебе, как раз говорили. Игорёк радовался, что ты приехал. Хорошо, говорит, когда семья вместе. Сашка, говорит, если что девчонке моей поможет в институт подготовиться…
— Значит, сегодня утром, он был пьянее, чем вчера днём.
— Что-то ты путаешь, старик. Что-то путаешь… , — Альберт задумался, потом решительно схватился за вторую ручку сумки. — Тогда я тебя подброшу.
— Не стоит, Альберт.
— Алик! Для тебя — Алик! И никаких возражений!
В принципе, возражать-то особо и не хотелось.
Мы подтащили раздувшуюся суму к серебристому «Опелю», позади магазина. Новоявленный приятель открыл заднюю дверцу.
— Закидывай!
— Надо бы сидения накрыть, — предложил я. — Сумка грязная.
— Хрен с ними, с сидениями, — отмахнулся Альберт. — Тачка рабочая. Для парадных выездов «Джип» имеется. Так что не жалей, пачкай.
Нам, нищим людям, такие предложения — бальзам на раны. Хоть как-то отомстить за соци-альное неравенство. Я от души постарался, чтобы заляпанное грязью дно хорошенько потёрлось о дорогие чехлы.
Добраться к моему дому на машине оказалось непростым делом. Чтобы выехать к раскопкам у подъезда, пришлось сделать солидный крюк. «Опель» петлял по улицам, улочкам и тупикам, подобно героям Джерома по лабиринту. Альберт болтал без умолку, и непрестанно дымил жутко дорогими, но невыносимо вонючими сигаретами.
— После батяньки мне все точки перешли, — похвалялся он. — Ты про батяньку-то моего слыхал? В сауне со шлюхами угорел. Мотор не выдержал. Пять лет как схоронили. Всё по-людски: банкетик, памятничек мраморный, оградка. В прошлом году всё кафелёчком чёрным выложил. Мне на батяньку грех жаловаться. В люди вывел. Маманя в дела не лезет. У братишки младшего ветер в голове. Всё на мне. Заправку собираюсь открыть. Подмажу кого надо, местечко выберу и в бой. Горючее всегда в цене, что для людей, что для машин. Надо бы побольше водяры дешёвой заказать. После этого случая на ту точку одни алкаши по ночам таскаться будут. Пока всё уляжется. Как думаешь, кому та потаскушка дорогу перешла? Кури, не стесняйся.
— Я собственно толком не знаю, что произошло, — пришлось в десятый раз отказаться от коричневой сигареты и угоститься из собственной пачки. — Да и не моё это дело.
— Везёт тебе, брат. А меня оно как раз всеми краями касается. Нам, деловым людям, в городе порядок нужен. Надо с Борькой Барыбиным перетереть. Помнишь его? Ну, с подружкой твоей учился. Которая… Извини, старик. Так Борька в районе следователем подъедается. Узнаю у него, чего менты нарыли и по своим каналам козла того вычислю. Мне здесь шухер не нужен. Понимаешь? — водянистые глаза налились сталью, беззаботная улыбка резанула волчьим оскалом. Алик имел в виду не убийство. Он предупреждал меня. Только вот о чём? Как я могу нарушить покой городишки.
— Куда уж понятнее. Ты же здесь настоящий хозяин. Зачем тебе лишний геморрой.
— Не только я, старик, не только. Есть у нас и ещё солидные люди. Какая-то, кстати, тебе родня.
— Здесь полгорода родни.
— Это точно, старик. Потому и решается всё по-родственному. Тихо. Зачем нам отморозки? Ты молодец, что всё понимаешь. А с Игорьком я вас помирю. Сегодня же вечером ему шею намылю. Хамство какое — не помочь брату обустроиться!
— Может не надо?
— Надо, старик, надо. Кто за тобой ещё лучше приглядит, если не родня? Помогут в трудную минуту. Совет дадут.