Возвращение

Бабернов Сергей

Старуха сидела в кресле: подёрнутые инеем брови и волосы, посиневшие губы, застывшее лицо. Она ещё была жива. Веки дрогнули. В эту минуту с улицы снова донёсся вой. Стало жарко.

— Алла Александровна, что…

Она меня услышала, в зрачках мелькнул проблеск сознания, тонкие губы зашевелились, высохшие пальцы царапнули по плюшу кресла. Я подбежал, склонился над ней.

— Она… , — я скорее уловил движение воздуха, чем услышал звук речи. Невероятно, что минуту назад с этих губ сорвался ужасный вопль. — Ты… всё… узнал… Она…

— Кто она? Алла?!

— Жена…

Игоря…

— Сбежавшая?

— Умер… шая… Подвал… Кладка… Она… Не простила… Ты…

— Что я могу сделать?

— Закопай… она… я… знала… семья… нельзя… было… девочку… прости…

— Алла Александровна! Алла Александровна! — я теребил безжизненное тело.

Температура вернулась в норму. Свет погас сам собой. Я попробовал выключатель. Работает. Навеки успокоившаяся старушка умиротворённо сидела в кресле. Надо позвонить в «Скорую». Или куда обращаются в подобных случаях?

Она знала. Что она знала? О случившемся на крыше? Молчала, прикрывая Игоря? Лишь бы репутацию семьи не опорочить! Я? Я странный! На меня всё можно свалить! Она? О живых надо думать! Эх, Алла Александровна, Алла Александровна!

При чём ту подвал? Жена Игоря? Бред умирающей старухи? Нет, не похоже.

Я умею отключаться в экстремальных ситуациях. Нервозность, эмоции, чувства, всё уступа-ет на второй план. Тело превращается в действующий механизм.

Я отыскал на кухне мешок с сухим кормом. Выволок его во двор. Открыл вольеру. Ог-ромный пёс поджал хвост и прятался в дальнем углу. Я распорол мешок…

— Ужин, мохнатый, — собака заскулила. — Ну, давай, давай. Всё кончилось.

Свирепый кавказец переставлял каждую лапу, словно под ними был тончайший лёд и новый шаг мог оказаться последним. Минут десять он преодолевал отрезок в два метра, то и дело разражаясь визгом и плачем. Когда пёс оказался рядом, я увидел в преданных собачьих глазах такой ужас, что сам покрылся гусиной кожей. Розовый язык тронул мою ладонь, а массивная голова спряталась между коленей. Пёс искал защиты у единственного оказавшегося поблизости человека.

— Ничего, всякое случается, — я провёл ладонью по густой шерсти, ощутил дрожь могучего тела. — Ты перекуси пока и уноси ноги. У меня ещё дела, приятель.

Пёс не отставал от меня, пока я искал в гараже кувалду и фонарь. Проводил до дома. Стоило мне ступить на порог, кавказец с обречённым видом отошёл в сторону и, задрав морду к чернильному небу, разразился воем.

Вход в подвал я обнаружил без труда — скромная дверца в дальнем углу кухни. Запор? Скорее одно название. Поворот ручки, и я один на один с влажной темнотой. На мгновение показалось, что кто-то следит за мной, укрывшись во мраке. Страх леденящими шажочками пробежался по спине. Что я делаю? Что собираюсь искать? Какого монстра потревожу своим вторжением? Ещё есть возможность захлопнуть дверь, сообщить, куда следует о смерти старухи и умыть руки. Забыть обо всём, загнать странные видения вглубь сознания и никогда больше не вспоминать о тихом подмосковном городке.

Пока меня одолевали капитулянтские мысли, рука сама собой нашарила

выключатель. Щелчок… Ну, и чего мы испугались?! Подвал, каких сотни, забитый разным барахлом, ненужными инструментами и банками с солениями. Даже фонарь не нужен — освещение не хуже чем наверху.

Я спустился по лестнице, прошёл вдоль стеллажей с пузатыми пыльными банками и старыми вещами. Под ногами зловеще поскрипывал песок. Или мне это только кажется? У дальней стены я наткнулся на вторую дверь. Открыл. Помещение поменьше. Почти пустое. В дальнем углу гудит котёл. Тоже никаких призраков. Если таковым не считать мерно работаю-щий АОГВ.

Однако подвал маловат. В половину дома. Может в другую часть вход с улицы? Лампочка в котельной значительно слабее, чем в первом помещении. Немудрено, что я не с разу разглядел крошечную дверь в тёмном углу. Прикрытая деревянным щитом и затянутая паутиной, она едва различалась в тусклом свете. Ни за что не найдёшь, если не будешь искать специально.

Отодвинуть щит и убрать плоды многолетней деятельности пауков — дело нескольких минут. К чему, интересно, такая маскировка? От кого? Едва освободив дверь, я наткнулся на массивный замок. Слишком крупный для такой двери. Что же Игорь так тщательно прячет? Фамильные драгоценности?

Если бы не предыдущие события, странные видения, подозрения и слова старухи, я бы никогда не сделал того, что совершил в следующую минуту. В конце концов какое мне дело до чужих тайн! Если дверь закрыта, значит так нужно. Кто я такой, чтобы распоряжаться в чужом доме?! Мало своих проблем?!

Так бы я поступил ещё пару дней назад. Но сейчас… Сейчас дело зашло слишком далеко. Либо я выясню правду, либо… признаю собственное безумие, а догадки и видения — плодом воспалённого воображения.

А ещё… Ещё я чувствовал чужую волю, которая мягко, но в то же время настойчиво, заставляла действовать. Я уже не мог остановиться… даже если бы и захотел.

Два удара кувалды — замок упал. Дверь со скрипом распахнулась. Я включил фонарь, шагнул в темноту и тут же упёрся в стену. Вернее в кирпичную кладку, вклинившуюся между бетонными блоками, словно гнилой зуб. Когда-то здесь был проход. Кто-то его заложил. Причём заложил неаккуратно — кладка кривая, кое-где края кирпичей выступают на несколько пальцев. Строитель или работал в сильном подпитии, или торопился. Очень торопился.

Если уж христиане безжалостно жгли Александрийскую библиотеку, а вандалы рушили античные скульптуры, то сломать уродливую кирпичную заплату сам бог велел. Только бы размахнуться получше. Тут дело встало. Я корчился в тесном предбаннике, стараясь поудобнее ухватить кувалду за чересчур уж длинную ручку. А ещё говорят — ломать не строить!

На пятый или шестой удар кладка дрогнула. Я отбросил кувалду и пнул уродливое сооружение. Стена качнулась в раздумии и, признав за мной победу, с грохотом обрушилась вовнутрь. Затхлый и почему-то очень холодный воздух ударил в лицо. Я невольно отступил и несколько секунд собирался духом, прежде чем направить луч фонаря в открывшуюся нишу.