Возвращение
Шрифт:
Любовь, что вечно окликает кровь,
То ж эхо криво, близнецы, творцы —
Да кто – кого? Да обе, да по кругу
Изгонному… смешаться, стать друг другом,
Всё, всё есть ложе, выстланное сердцем,
Как в полынью иль молнию одеться.
Тут в оберег себя не скажешь: «Чур!»,
Хоть смехом, хоть проклятьем поливая,
Для русского то рифма роковая,
Как для французов их лямур – тужур.
Так
Мог и не брать, но взял и тратил всласть,
Хоть чуял костью – это всё не просто,
А в кошельке, что ни деньга – напасть.
10. Из протокола разума
«Народ за дочь свою не отвечает».
«Скорее, дочь иная за народ».
«А впрочем, кто их, к чёрту, разберёт,
Кто за кого, кого и как дерёт».
В картинках протокол забыт? Нечаян?
А разум в пробуксовке сам не тот.
Рука перекрестить стремится рот,
Гранёный посох шаря наперёд.
11. Апология чистого разума
Идея воли обыскалась тела,
Для воплощенья лучше не нашла —
В напев навоз отёрла, как сумела,
И в гривы розу дикую вплела.
Вбивая кол, шепнула: «Ни кола!»
Зато и в ручку волю заложила,
Чужого горя золотую жилу.
Коней, костры, шиповник – век изжил,
Оставив ручку золочёных жил.
Позолоти – когда тебя ети.
Что править, если создавал не ты,
Что утирать морщины мелодрамы —
Возьми сновья и холст, и кисть, и раму —
Вдруг прежнее осколкам красоты
Подложка, зданья истинности ниша,
Где омовение теней излишне —
Чтоб мрамор новорожденней блестел,
Как радость, страсть… Да неужели лучше,
Как в бизнесе проплаченные кущи,
Всеправедно, где самый смысл дебел?
Месторождение
Бред неба превращённого,
И луч, и гвоздь.
Наколото, и кровь запомнила настои.
Вселенная колючей проволоки звёзд.
Богатство горьких душ, распятие святое.
Завязью, червоточиной яблони
В камнях дома
Вызревало заклятье: «От ворот – до ворот»,
Где уличная девчонка читает слепому,
Прозревая страницами, по которым ведёт.
Прожилки листьев – деревца повторы,
Все вместе – реки, пущенные вспять.
Одни текут во тьму земного моря,
Те тянутся к небесному… Не вскоре
В надежде где-то там друг другом стать.
Все воды тянет глубь…
Но лишь слились —
Уже воронкою морочит высь.
Что душам – высь?..
Им снятся –
Тела, оставленные на постели.
От ангелов Христовых
До языческого блуда —
Беспредельность,
Взыскующая предел.
Любовь – сообщающиеся сосуды
Душ и тел.
Скручивая мирозданье
Небесная комедия
Будто из неостывшего моря,
Исходит из сердца, седея на холоде, пар Оли.
Иль морочит сам ангел изменчивости
Кривизной раздвоения, превращения пар Олей?
Вроде входы закрыли в любимое прежнее небо.
Ввели вдруг незнаемые пароли…
Боже правый!
Да проще всё: сызмальства добрые близкие,
Исправляя плакучесть извилины, мало пороли…
Но откуда воет? Дыра хохочет…
Горлом и теменем скособочена,
Всячины сколько тут жило, набито
(Ставни открыты, или закрыты?),
Всяко выходит – всему труба —
Туда и дорога! Заходится кочетом
Красным с нутра, чернотой отороченным,
Ополоумевшая изба!
Одно утешение: лунное зеркальце
Над ликом избы искорёженным вертится.
Стоп!
Да и не луна это – а оторванная башка,
Чтоб прозрачнее взгляду, и без тёплой дрожи
Воздуха, взгляд чтоб до истины дожил.
Не твоя ли… брошена за облака?
Не поспевая за экспрессами трезвого,
Разглядывает: сколько чего отрезано?
А как же изба? Иль опять раздвоение?
Монета, подброшенная, растеряла
Двуглавость, где обе – ни к чёрту —
Вопль и взор —
Млад и стар – меж собой рассечённых.
Выноси же хоть ты —
Что осталось? – безбашенное оперение.
Так что же тебя в небеса привлекало?
Синь – стынь? Жили-были восторга лекала.
Сочувствие вложено в космос… да…
Плачи-поиски, ощупь беспалая.
Звёзды издали – слёзы Господа,
Вблизи превращаются в слёзы дьявола.
Впрочем, всего повидав, и вдостали,
Из плачей нечисти вызнал хоть малого?
Поправимся: издали – слёзы Господа,
Вблизи превращаются в хохоты дьявола.
Хлебнув молока
Из-под бешеной коровы Вселенной,
Следишь, как червем точит,
Смертью по следу проносится тотчас,
От себя отговаривая, сокровенное.
И тут посылы не складывать, лузгу слущивая, —