Возвращение
Шрифт:
- Ты же лечить пришла?
Радостная супруга засмеялась:
- Я даже забыла, зачем пришла, а потом конечно осмотрела её и выписала лекарства.
- И какое у неё здоровье?
- Ходить придётся часто…
С этого дня она регулярно виделась с Ахматовой и однажды предложила той выступить у них в больнице перед персоналом и пациентами. Оказалось, Анна Андреевна до сих пор волновалась перед выступлением:
- А поймут ли меня, Юленька?.. Поймут ли мои стихи?
- Всё будет хорошо.
Примерно
- Здравствуйте, дорогие мои! – начала великая поэтесса.
Она много и охотно читала в тот вечер: лирику, стихи о Пушкине, о Ленинграде. Голос у неё был несколько глуховат. Она читала так, словно говорила с близкими друзьями. Медработники слушали, затаив дыхание, просили почитать ещё и ещё. Анна Андреевна устала, но была счастлива. Она сказала, что не помнит, когда выступала перед такой благодарной аудиторией.
- Юленька, приходите ко мне с мужем в гости! – пригласила она на прощание.
- Обязательно зайдём.
Когда они пришли к дому на улицу Красной конницы, дверь им открыла незнакомая женщина.
- Анна Андреевна сейчас выйдет! – церемониально сказала она и указала направление движения.
Гости прошли в другую комнату. Она была очень скромно обставлена, у стены стоял большой «бабушкин» сундук. Вслед за ними в комнату вошла Ахматова. Она появилась в тёмном платье, на плечи была накинута бледно-сиреневая шаль, царственная и величественная, с седыми волосами и глубоким взглядом. Они учтиво поздоровались.
- Сегодня у нас будет многолюдно. – Предупредила она и вздохнула.
- Как интересно!
- Садитесь к столу…
В течение получаса подтянулись остальные гости. Они расселись кто где и начались разговоры. Поэтесса уселась поглубже на свою тахту, Григорий присел на стуле ближе к двери. Если Ахматовой было нужно что-то из её вещей, ей передавал их, чтобы она не нагружала ноги.
- Сегодня ко мне вернулось раньше написанное стихотворение, которое я забыла. – Негромко сказала Анна Андреевна.
– Оно было посвящено Пастернаку
- А как называется?
- «И снова осень валит Тамерланом...»
Ахматова была обрадована случайной находке: из-за того, что она плохо помнила свои стихи и далеко не всегда их записывала, а архив её много раз погибал.
- Часть стихов пропала навсегда. – С сожалением призналась она.
- Какая потеря для поэзии! – заохали гости.
После такого признания она захотела почитать стихи. Чтение стихов началось с того, что она разыскала в чемоданчике, стоявшем на окне необходимую запись, так как поэтесса не была уверена, помнит ли она свой текст.
- Браво! – кричали слушатели после каждого стихотворения.
Поздно
- Как мы разговариваем? – не обращаясь к кому-то конкретно, сказала Ахматова.
– Обрывками неприличных анекдотов...
- А теперь только ими можно сказать правду…
Анна Андреевна всё же попросила не договаривать ходившей по Москве эпиграммы, кончавшейся неблагозвучным словом.
- Как скажете! – хохотнул комедиант.
- В русском языке столько красивых слов! – сказала Ахматова.
Она умела находить смешные черты во многом, что иначе казалось бы, непереносимо страшным или неизгладимо скучным. Григорий сразу понял, что поэтесса могла быть язвительной или изысканно остроумной, но понимала и вкус грубой шутки.
- А вот это красиво! – высказалась она в ответ на остроумный анекдот.
- Для Вас стараюсь… - расшаркался Рохлин.
Разговор перекинулся на пушкиноведческие или иные филологические и общенаучные темы. Разговаривать в небольшой комнате для Ахматовой было легче и проще, причина заключалась в том, что Анна Андреевна плохо слышала. Поэтому общий гул застолья не нравился ей.
- А вы как считаете? – с преувеличенным почтением спросил Григория какой-то солидный и важный гость.
Он смутился и ответил что-то невразумительное. Гость снисходительно засмеялся:
- Вы какого происхождения будете? – ехидно спросил артист.
- Рабоче-крестьянского… - разозлившись, ответил Григорий.
- Понятно!
- Артист Рохлин! – вслушавшись, велела Анна Андреевна. – Прекратите немедленно!
Тот послушался и начал нахваливать огромную индейку, которую он притащил и проставил в центре стола.
- Индейка, - разглагольствовал он, - для еврейской семьи олицетворяет счастье!
- А курочка?
- Просто еда…
Шелехов наслушавшись нахваливаний вкусовых качеств индейки, ткнул в неё вилкой надеясь оторвать косок грудки.
- Не тычьте вилкой в еврейское счастье, – посоветовал Рохлин, - лучше ломайте его руками.
- У вас это получается лучше! – загоготал солидный гость с характерными чертами лица.
- И поломаю! – с угрозой в голосе сказал Григорий и демонстративно отломал ногу птицы.
Вскоре Юлия и Григорий собрались уходить. Ахматова вышла их проводить. Коновалова желая сделать хозяйке приятное и загладить неловкость, указала рукой на потолок комнаты, где по штукатурке вились какие-то незатейливые лепные узоры: