Возвращение
Шрифт:
Появление Дитриха внесло суматоху.
Грета и Лиутберт наперебой стали ему показывать свои поделки, ожидая похвалы.
Он, приостановившись, слушал, кивая, не отрывая глаз от рук Наташи, скатывающих шарик. Найдя на полке подшивку цер, прошёл к няне и вполголоса спросил:
— Давно вы тут? Почему дети не в своём покое?
Она вскочила, беспокойно глядя на покрасневшее лицо хозяина:
— Сейчас уйдём.
Он озадаченно посмотрел на детей, позволив милостиво:
— Оставайтесь.
— Им
Он сел за письменный стол, ничуть не сомневаясь в умении упомянутой пфальцграфини увлечь детей. Вздохнул: «Ведьма!»
Наташа чувствовала на себе его прожигающий взор. Такой же, как и у его брата — от всей души, насквозь, больно.
— А куда всё это? — Франц формировал блин, поглядывая на пучки стеблей сухих трав и веточек.
— Мы делаем новую «бродилку». Пока нам мастерят столик, мы лепим всех… кого нам надо, — нашлась Грета, вызвав одобрительную улыбку наставницы.
— Это будут кусты, — ткнул пальчиком в прутики Лиутберт. — В них будет сидеть мой заяц.
— Я сделаю волка, и он съест твоего зайца, — хмыкнул Франц.
— А я достану кинжал и убью твоего волка, — не растерялся маленький барон, поглаживая ножны.
— Никто никого не будет есть или убивать, — вмешалась Наташа. — У нас будет мирная страна, где все будут помогать нашим героям дойти до финиша. Сейчас я буду лепить Грету.
— А меня?
— Потом тебя и Франца.
— Я сам себя слеплю.
— Кто бы сомневался, — потрепала она его по вихрам. — Ты самый старший, с тебя и спрос больше.
Дитрих, не выдержав, подскочил как ужаленный и, грохнув церой по столу, проходя мимо Наташи, пробурчал:
— Посмотреть со стороны — лучшего ничего не видел, а в душе… змея. — Хлопнула дверь.
Наташа тяжело вздохнула. Всё же ей нужно было уехать с Шамси.
Отправив детей на обед и отдых, она позвала Фиону:
— Давай возьмём Руди и съездим к Рухе.
Та, молча, согласилась.
Пфальцграфине не нравилось настроение Рыбки:
— Может, расскажешь, почему такая грустная? Тебя никто не обидел? Если Рабан…
— Нет, — замотала она головой. — Ворон очень хорошо со мной обходится. Только он мне не нужен. Я хотела, чтобы…
Наташа поняла, о чём хочет сказать Фиона:
— Я тоже хотела… Всё ещё надеюсь увидеть вас вместе. Два рыжих солнца.
Ведунья зашмыгала носом:
— Ладно, поехали.
Разрешение на выезд требовалось получить у Дитриха. Он, выслушав, не стал препятствовать и, дав в сопровождение двух воинов, строго сказал:
— Недолго там. Нечего отвлекать охранников по пустякам.
Наташа была довольна. Руди подготовил Зелду. Застоявшаяся в деннике мулица, легко несла свою хозяйку. Послеобеденное солнце, путаясь в густых
«На крышу бы, позагорать», — мечтала девушка, глядя в безоблачное небо, провожая взором пару крупных птиц, плавно парящих в небе.
Проехав тихую, словно вымершую деревню, свернули к домику ведуньи. Им не повезло. Приставленная к двери палка ясно дала понять — хозяйки нет.
Спешившись у колодца, пфальцграфиня прошла к двери, не решаясь войти. Не нужно было открывать дверь и входить, чтобы снова окунуться в воспоминания. Она столько раз была здесь, столько пережила в крохотном жилище травницы. Руха… Мудрая и добрая. Потеря дочери не озлобила её душу, сердце не очерствело, откликаясь на людскую боль и страдания.
Фиона, растерянно оглядываясь по сторонам, опустилась в траву у крылечка:
— Я знаю этот дом.
Наташа удивилась:
— Ты была здесь раньше?
— Нет. Мне о нём рассказывали бабушка и мама. Деревянный дом сжигали дважды. На третий раз прапрадед сделал его каменным.
Пфальцграфиня, не веря своим ушам, присела на корточки рядом с Рыбкой:
— Ты хочешь сказать, что Руха — твоя… прабабка?
— Не знаю.
— Узнать легко — спросим у неё имя дочери. Как звали твою бабушку?
— Татяна.
Наташа не помнила, чтобы Руха называла имени своей дочери, а вот то, что та ушла в лес и не вернулась, такое было. Фиона рассказывала, что её бабушку изнасиловали бандиты, и та на два дня впала в летаргический сон. Могла иметь место частичная потеря памяти и девушка нашла пристанище в соседних владениях.
— Будем ждать? — спросил Руди.
Пфальцграфиня задумалась:
— Она может вернуться к ночи или вообще ушла в лес на пару дней. А может находиться в деревне.
— Я приду сюда завтра, — поднялась Фиона, касаясь руками кладки стен, слушая зов камня. — Обязательно приду. — На её глазах блестели слёзы.
Наташа не верила в случайности. Всё закономерно. Ей нужно было попасть в это время, чтобы найти свой дом и соединить судьбы людей, встреча которых без её участия никогда бы не состоялась. Добро должно восторжествовать, а зло должно быть наказано.
— Мы придём. Да, Руди? — спросила она.
— Да, — он смотрел на плачущую Фиону, и Наташа заметила в его взгляде нежность.
«Господи, — взмолилась она, — сделай так, чтобы эти двое нашли друг друга».
На обратном пути, без колебания свернув на широкую тропу, соскочила с мулицы и на немой вопрос Фионы, кивнув в сторону расступающихся деревьев, сказала:
— Там кладбище.
Здесь всегда тихо.
Здесь ветер усмиряет свой норов.
Здесь птицы поют осторожно, ненавязчиво, бесшумно перелетая с дерева на дерево.