Возвращение
Шрифт:
Но в этот момент сам Тосики входил в комнату через раздвижную дверь.
— Тётя, я надеюсь, что не буду здесь помехой.
— Нет будешь. Это не место для студентов.
Улыбка на лице Саэко была несколько прохладной, но Тосики оставался невозмутимым, и его лицо сохраняло полное спокойствие.
— Я был уверен, что вы будете здесь. Мне это пришло в голову, когда я ехал домой.
— Ну что ж, посмотри на хорошеньких девушек и, пожалуйста, возвращайся домой.
Саэко вновь представила его художнику:
— Господин Тосики Окамура, молодой человек, о котором я только что рассказывала.
— Но тётя Саэко, — Тосики сохранил своё хладнокровие, — это потому, что вы настолько старше меня.
Тень раздражения пробежала по лицу Саэко, но она быстро улыбнулась и вернулась к своей беседе с художником.
— Если у вас нет каких-либо соображений по делу, о котором мы говорили, то мне точно известно, что у этого человека есть семья здесь, в Японии. Интересно, можно ли найти её. Министерство военно-морских сил больше не существует, да он уже много лет не имеет к нему никакого отношения. Как я могу найти его? Я всё время думаю и думаю.
В комнате стало теплее, и Саэко скинула пальто со своих плеч, которое мягко соскользнуло вниз, обнажив приятные черты её тела. У художника это вызвало возбуждающие ассоциации с бананом, с которого снимают кожуру. Молодая гейша наклонилась вперёд и стала складывать пальто.
— Вы говорите Кёго Мория… — К этому времени Онодзаки был уже довольно выпившим, и он не испытывал никаких симпатий к сидевшему с высокомерным видом рядом Тосики Окамура.
— Мория… Но почему вы так стремитесь найти его? — Затем он неестественно громко рассмеялся. — Вот что я вам скажу, госпожа Такано. Поручите Тосики найти его.
Тосики Окамура, похоже, не только не почувствовал иронии в рекомендации Онодзаки, но воспринял это как хорошую возможность оказать услугу.
— О чём это, тётя Саэко?
В глазах Саэко промелькнула улыбка, но она промолчала.
— Что вы ищете? — настаивал Тосики.
— Человека, а не пудру Коти.
— Что за человека?
— Это что, двадцать вопросов?
— Я найду его, если вы мне поручите.
Ничего не пропускающий мимо своих ушей Тосики запомнил всё, что было сказано за столом.
— Вы говорите Кёго Мория, служил раньше в ВМС. В этом случае его фамилия должна значиться в списке курсантов военно-морской школы или он должен быть членом военно-морского клуба. Это простая проблема умозаключения. Если известно, откуда родом его семья, то я могу послать запрос в местный правительственный орган. Способов очень много. Можно найти кого-нибудь из его одноклассников, которые не погибли в войне, и расспросить их.
— Но сейчас не так, как в старые времена, когда всё было хорошо организовано, — сказал Онодзаки, вновь став серьёзным. — Всех разбросало по разным углам, и даже близкие друзья не знают, что стало с каждым из них. Вся страна полностью разрушена. Флот разбит. Все скитаются по стране в надежде где-нибудь устроиться. У многих вместо домов остались одни пепелища.
— Это, по-моему, и облегчает нашу задачу. Из-за того, что обстановка резко изменилась, каждый открыто рассказывает, что делают его друзья. Сейчас легче добыть информацию, чем раньше. Мой кузен тоже был в ВМС.
Саэко
— Адмирал Тосисада Усиги был однокурсником Мория. Говорят, что он ещё жив.
— Вот видите! — Самодовольная улыбка расплылась на белом лице Тосики, и все гейши уставились на него. — Никаких тайн не существует. Мир выглядит сложным, а на самом деле он очень прост. Я только должен буду через моего кузена найти Усиги.
Онодзаки с радостью отделался бы от студента, но они должны были возвращаться в одном направлении, поэтому, распрощавшись с Саэко, они вместе отправились на станцию.
Несмотря на поздний час, на платформе было много народа. Онодзаки был сильно выпивши, но взял себя в руки, как только оказался на виду у многих людей. Это была привычка ещё с парижских времён. Пьяные валялись лицом вниз на скамейках или сидели, обхватив руками фонарные столбы, как будто они хотели подняться, держась за них, но постоянно срывались вниз. В его груди под старым пальто наряду с сочувствием к ним поднималось какое-то тёмное беспокойство, граничащее с полным отчаянием.
Никто, даже трезвые, не выглядели на платформе счастливыми в этот поздний час. Многие были без шляп и пальто, несмотря на холодный ветер, и они не были похожи на людей, которые где-то развлекались. Дети-беспризорники играли в зале ожидания, потому что им некуда было больше деваться.
Стоящий рядом с ним Тосики спросил:
— Скажите, вы не знаете, купила ли госпожа Такано этот ресторан с гейшами?
— Нет, я не знаю. — Этот вопрос вызвал раздражение у Онодзаки, и он потерял над собой контроль. Он почти закричал:
— Я ничего не знаю о подобных вещах.
Тосики Окамура не мог понять, что так рассердило художника, и продолжал с тем же непроницаемым спокойствием:
— Госпожа тётя определённо что-то замышляет.
Онодзаки был почти готов вновь взорваться и вылить на студента своё раздражение, но он вдруг осознал, что тот ещё почти ребёнок, и это сдержало его. Он сам был музыкант в ночном клубе, играя для гостей, которые были довольно неприятные люди, но могли разбрасывать сотенные банкноты, как клочки бумаги. И ему было пятьдесят лет, но он мечтал, что в конце концов сможет рисовать хорошие картины, и эта мечта помогала ему переносить его ночную работу. Саэко Такано внезапно произвела на него впечатление незнакомки из другого мира. Она нравилась ему в Сингапуре, но это потому, что она была одна из немногих гражданских лиц, где все остальные были военные.
— Эта женщина пожирала императорские военно-морские силы, — неожиданно взорвался он. — Я не знаю, что она собирается сейчас поглотить, но она чудовище с приятным, красивым лицом.
Тосики не выразил удивления и заговорил своим обычным тоном:
— Вы тоже немного старомодны, не правда ли, дядя?
— Старомоден? — Но не это вывело Онодзаки из себя. — Перестань называть меня фамильярно «дядя», чтобы больше этого не было.
Тосики был поражён, но сумел сохранить своё хладнокровие. Он не думал простить Онодзаки из-за того, что тот был пьян, а просто объективно взвесил все факторы и решил, что он ничего не выиграет, поссорившись с ним. Художник был намного старше его и более крупного размера.