Возвращение
Шрифт:
Томоко пыталась слушать внимательно, но слова Саэко как-то странно не задевали её и не смогли вызвать глубокого чувства. Скорее с большим замешательством она реагировала на прикосновение к её тёплой, вибрирующей коже. Томоко почему-то неожиданно с тревогой вспомнила о бриллианте, и она попыталась освободить свою руку из-под тела Саэко, но та ещё сильнее сжала её своими пальцами.
— Я не знаю, понимаете ли вы, что я, действительно, страдала. Я не осмелюсь когда-нибудь вновь увидеть вашего отца.
Томоко всё ещё была в растерянности от того, что совершила Саэко, но коль скоро её отец смог
— Этого не может быть. Вы не такой человек, чтобы совершить что-то плохое.
— Вы так считаете?
— Да.
— Спасибо, Томоко. Тогда вы выступите в мою защиту, если ваш отец всё ещё сердится на меня, и если он скажет, что не может простить меня?
— Я не уверена, что всё понимаю. Но всё, что я смогу, сделаю, но в этом не будет необходимости.
— Я просто хочу, чтобы вы обещали мне… Я вспоминаю, какая ужасная это вещь — война. Люди не могут жить, руководствуясь нормальными человеческими чувствами. Они совершали жестокие поступки и вынашивали ужасные мысли. Посмотри на меня. Я одна поехала за границу, как мужчина, и попала в мужской мир, и там я наблюдала человеческие уродства, подлость и извращения, пока я не смогла это больше выдерживать. Постепенно я стала превращаться в подобие мужчины, кем я, должно быть, для вас сейчас и выгляжу. Но кем я хочу быть в действительности, так это женщиной. Если бы я могла расслабиться, как женщина, если бы пришло время, когда мне не придётся думать, что я должна была бы родиться мужчиной, — вот чего я страстно желаю. Говорят, что я упрямая, что не признаю поражений. Это правда, но от этого больше всего страдаю я сама. И только вам, Томоко, я признаюсь в своей слабости и обнажаю вам.
Саэко, которая просит о жалости. Идите и встречайтесь со своим отцом, Томоко. Он джентльмен и хороший человек. Но я его боюсь. Настолько боюсь, что мне потребовалось собрать всё своё мужество, чтобы приехать с вами сюда.
Томоко молча слушала, а затем сказала простым и невинным тоном, который даже удивил её саму.
— Саэко, не говорите так. Пойдёмте вместе со мной. Всё будет хорошо.
— Я не могу это сделать. Вы не должны даже упоминать обо мне, когда вы встретитесь с отцом. По крайней мере, не сейчас. Ни слова обо мне, я запрещаю.
— Но это странно, что вы прячетесь подобным образом.
— Я встречусь с ним когда-нибудь, где-нибудь, я в этом уверена. Но после того как я соберусь с мужеством.
Саэко сделала попытку улыбнуться.
— Я трусиха. Когда заходит речь о вашем отце, меня охватывает странное оцепенение. Я страшно боюсь. Вы, должно быть, думаете, что я совершила что-то ужасное.
Что же она могла сделать, что вызывает у неё такую тревогу? Томоко пока не знала, но ей это казалось всё больше подозрительным. Беспорядочный рассказ и эмоциональный тон, которым она говорила, не были похожи на обычную Саэко. Она не могла полностью верить тому, что говорила Саэко, именно из-за эмоциональности, с которой всё это было сказано. В её истории где-то пахло ложью, и проявляемая Саэко необычная интимность, казалось, имела целью скрыть её. Всё это было так не похоже на Саэко, и Томоко почувствовала себя неловко. Невольно
— Так что я должна делать?
Саэко поразила Томоко, когда она, повернувшись к ней лицом, со страстью повторила тот же вопрос:
— Так что я должна делать? — Затем быстро сказала: — Прости меня, Томоко.
Внезапно она прильнула к ней всем своим телом, и Томоко почувствовала, что её настроение резко изменилось. Она стала весёлой и даже игривой.
— Извините меня. Я столько доставила вам беспокойства, и всё из-за ничего. То, что я говорила, не имеет значения. Только ради вас я приехала в Киото, но вы не должны упоминать обо мне своему отцу. Я настаиваю на этом.
Томоко промолчала.
— Обещай мне, Томоко.
— Хорошо. Я обещаю.
— Прости меня, я наговорила много странного. Но давай будем друзьями. Томоко. Обними меня со всей силой. Обними меня так крепко, чтобы у меня кости затрещали. Пожалуйста, Томоко.
Томоко невольно сказала:
— Вы меня пугаете, Саэко.
Саэко мягко отпустила её.
— Извини, Томоко. Я не подумала. Вы ещё не знаете, что такое одиночество. И мне, почти превратившуюся в мужчину, абсурдно так поступать.
На следующий день, когда Томоко встала, Саэко выглядела, как обычно, спокойной и весёлой в ярких лучах утреннего солнца.
ЗОЛОТОЙ ХРАМ
Автомобиль въехал на улицу Мокуямати, вдоль которой протекала река Такасэгава, замедлил свой ход около аллеи платановых деревьев и вскоре остановился. Прочитав название гостиницы своего отца на фонаре, который свисал с карниза ворот перед входом, Томоко внезапно ощутила приступ колебания.
— Это здесь? — бодро спросила Саэко. Хотя она и сознавала опасность случайной встречи сейчас, когда они благополучно прибыли на место, её чувство облегчения сопровождалось чем-то похожим на разочарование.
— Ну, теперь идите, — сказала она Томоко. — Но попытаемся уехать ночным поездом, если вы сможете.
Машина отъехала, и Томоко, глядя ей вслед, увидела через заднее стекло, как Саэко повернулась к ней и помахала рукой.
Томоко ещё раз взглянула на ярко-красные буквы на фонаре и пошла по длинной узкой аллее, покрытой гранитными плитками. По обе стороны от неё стояли длинные жилые дома, открытые веранды которых были устланы циновками, и на некоторых из них женщины занимались шитьём. Через узкую дверь одной из квартир виднелись предметы внутренней обстановки. Далее вдоль аллеи находился каменный колодец, и около него стояла детская коляска. В самом конце аллеи Томоко наткнулась на железную решётку, за которой находился вход в гостиницу.
Подойдя к решётке, Томоко стала успокаиваться. Справа от входа была расположена кухня, в которой несколько служанок занимались приготовлением пищи, стоя на голом деревянном полу. Томоко подала голос, и навстречу вышла женщина средних лет, похожая на хозяйку гостиницы, и приветствовала её на мягком и певучем киотоском диалекте.
— Вам нужен господин Мория? Как жаль, но он ушёл некоторое время тому назад.
Затем несколько более громким, чем это нужно, голосом, видимо, для того, чтобы показать свою власть, она крикнула служанкам на кухне: