Возвращение

Осараги Дзиро

— Куда пошёл господин Мория?.. А, в Золотой храм? Всего некоторое время тому назад, не так ли?

Она с улыбкой повернулась к Томоко и сказала, внимательно глядя на неё:

— Он пошёл один, поэтому, я думаю, он поехал на трамвае. Если вы возьмёте такси, я уверена, что вы догоните его. Мне вызвать для вас такси?

Когда Томоко попросила её сделать это, она быстро поднялась и направилась к телефону.

Томоко была даже довольна, что её отец ушёл из гостиницы, ибо она испытывала всё большую неловкость, что ей придётся в первый раз встречаться с отцом в таком общественном месте, как гостиница, где она была бы вынуждена дать свою визитную карточку кому-либо из служащих для передачи

отцу. С другой стороны, если она последует за ним в Золотой храм, и там будет много туристов? Она сомневалась, что будет в состоянии определить, кто из них её отец, ибо она видела только его фотографию, когда он был молодым.

Томоко ещё полностью не сознавала смелость своего поведения. Она приехала в Киото с единственным желанием помочь своей матери и была решительно настроена пойти ради неё на всё, и это являлось единственным источником её мужества.

По широкой асфальтированной дороге такси проехало мимо каменных ворот храма Китанотэндзи и красивой горы Мацуяма и выскочило в предместья города. Местность вокруг всё больше приобретала сельский вид, и вдали виднелись рисовые поля. Вскоре машина остановилась у входа в Золотой Храм.

Вероятно, из-за знойной полуденной жары никого не было видно, и торжественная тишина царила вокруг. Покрытая гравием дорожка, проложенная среди густой растительности и больших камфарных деревьев вела в глубь территории. Тени деревьев создавали приятную прохладу, откуда-то издалека слышалось пение цикад.

Перейдя через небольшой каменный мост, Томоко вошла в ворота храма. Перед собой она увидела невысокую сосну с перекрученными сучьями, а за ней большой белый дом, который, похоже, был резиденцией настоятеля храма. Кругом была тишина, и не было признаков человеческого присутствия. Мох покрывал землю вокруг и заползал на дорожку, по краям которой была протянута тонкая верёвка, чтобы посетители не топтали траву. По устланной камнями тропинке Томоко подошла к кассе, в которой со скучающим видом сидел пожилой мужчина. Получив с неё входную плату, он выдал билет и кивком головы показал, где вход.

«Наконец», — подумала Томоко, испытывая небольшое внутреннее напряжение. Она не могла знать, пришёл ли уже её отец, и не представляла себе, как ей надо будет к нему обратиться, когда для этого придёт время. Тем не менее она чувствовала себя спокойней и более собранной, чем сама ожидала. Помимо спокойствия Томоко начало охватывать чувство внутреннего сопротивления, как будто она собиралась выступить против своего отца и не только для того, чтобы защитить свою мать, но и себя тоже. Неожиданно Томоко была готова бросить вызов бессердечному человеку, который только по названию был её отцом и который бросил жену и ребёнка и даже не вспомнил о них. Она знала, что не должна уступать чувствам своего сердца и не поддаваться эмоциям, а думать только о том, чтобы защитить свою мать.

Листья деревьев шелестели от лёгких дуновений ветерка и поблёскивали на солнце. Дорожка, ведущая от входа, неожиданно привела её на берег пруда, и перед ней предстал в своей безмятежной и грациозной красоте Золотой Храм (Кинкакудзи) в форме трёхступенчатой пагоды, который она ранее видела только на картинках и фотографиях. Томоко стояла в прохладной тени расположенных за её спиной деревьев, поэтому раскинувшийся перед ней сад и сам храм неожиданно ярко, почти ослепительно сверкал в лучах полуденного солнца. Но красота, увиденная неожиданно, не перестаёт быть красотой.

Инстинктивно Томоко посмотрела вокруг в надежде увидеть кого-либо, кто мог бы оказаться её отцом, но кроме сидящего в тени Золотого Храма старика, похожего на гида, больше вокруг никого не было. Она предположила, что жара помешала обычной толпе туристов собраться здесь.

Освещённые солнцем

ветви деревьев отражались в воде рядом с перевёрнутым изображением храма, и отражение было настолько чётким, что можно было сосчитать каждую сверкающую сосновую иголку. Сток из пруда находился у неё ног, и вода журчала тихо, но непрерывно. Окружающая тишина вызвала у неё импульсивное желание осмотреть сад, но он был настолько ярко освещён, что было почти невозможно составить о нём полное представление.

Томоко подошла ближе к Золотому храму. На внутренней стороне крыши третьего яруса и на верхних участках колон ещё были видны остатки сусального золота, но они уже были такого тёмного цвета, что не выглядели золотыми.

Гид, на котором были одеты мешковатые японские штаны военного времени, приняв её за туристку, поднялся ей навстречу.

— Пожалуйста, снимите обувь и поднимайтесь внутрь, — сказал он и после того как она выполнила это, стал рассказывать о различных изображениях Будды, которые были выставлены в галерее, выходящей на пруд. Томоко с неохотой слушала его. Закончив с Буддами, он перешёл к объяснению значения больших камней, расположенных в середине пруда, каждый из которых представлял собой покрытый мхом маленький островок с растущими на них маленькими сосёнками и имел своё название: например, островок Журавля и Черепахи или островок Зарослей Тростника.

Где-то вдалеке раздалось кудахтанье курицы.

Слушая прозаичное и монотонное объяснение, Томоко постоянно бросала взгляд на другой берег пруда, куда выходила дорожка, по которой она пришла. Закончив свой рассказ, гид сразу вернулся на своё место в тени, а Томоко осталась стоять на галерее, покрытой выступающей в сторону пруда крышей. В пруду она заметила плавающего карпа и стала его рассматривать.

Это был большой чёрный карп. Когда он делал резкие движения, то на мгновение показывал свою отдающую золотым блеском спину, а затем продолжал спокойно и, не торопясь, плавать широкими кругами. Рядом с ним, повторяя его движение, плавало множество молодых карпов, поднимая со дна ил и вызывая мелкую рябь на поверхности воды, которая то удлиняла, то укорачивала ослепительное отражение солнца.

Вдоль перил галереи была прикреплена доска, и Томоко села на неё, бросив ещё один взгляд в сторону входа в сад, где всё ещё не было признаков каких-либо посетителей храма.

Томоко продолжала рассеянно смотреть на пруд и на плавающего в нём карпа. Водная рябь, создаваемая движениями карпа, отражалась на балках и нижней поверхности крыши первого яруса храма и медленно двигалась, как будто это были обрезки ниток. Луч света, отражаясь от воды, ярко играл на одежде Томоко. Старик-гид задремал на своём кресле в тени, положив свой веер на колени. Беспокойство Томоко постепенно росло, ибо она обещала постараться успеть к ночному поезду, и билет уже был у неё в сумочке, а он всё не приходил. Она даже подумала оставить письмо своему отцу в гостинице, рассказав в нём о причине своего приезда в Киото, и уехать, так и не повидав его. При этой мысли чувство невыразимого одиночества охватило её.

Чёрный карп продолжал медленно плавать в неглубоких водах пруда. Затем она посмотрела вдаль и заметила мужчину, который стоял на другой стороне пруда на том месте, где она сама была некоторое время назад и смотрела на храм. Он был в белом костюме и шляпе, и его взгляд был устремлён на пруд.

Задремавший гид, услышав шаги, открыл глаза, и по его поведению можно было понять, что лицо Кёго было знакомо ему.

— Жарко, не правда ли? — вежливо поприветствовал его Кёго.

— Да, невыносимо, — почти автоматически вторил ему гид на своём киотоском диалекте и выпрямился на своём стуле, но не стал рассказывать о деревянных изображениях Будд и камнях в пруду.