Возвращение
Шрифт:
— Как я понимаю, все пошло не по плану.
— У малыша воспалилось ухо, и мы провели три часа в приемной у доктора, а потом еще и поругались из-за того, что Адам вознамерился отправиться за десять миль, чтобы предписанное лекарство приготовила одна работница аптеки, которая прежде была его девушкой. Вот такой получился день, проведенный с семьей. Ах да, я забыла упомянуть о так называемом романтическом ужине, когда мы сидели на причале перед «Постоялым двором на озере Уиллоу» и смотрели на опадающие листья. В общем, весь день коту под хвост.
София представила,
— Мне очень жаль.
— Помню, как я кричала: «Катись ко всем чертям собачьим!» — когда его поезд отходил от станции.
— Боже мой! Мне в самом деле очень жаль, Гейл.
— Как ни удивительно, у этой истории счастливый финал. Я все еще стояла на платформе с детьми, полностью выбитая из колеи, когда поезд резко затормозил, и Адам выпрыгнул на перрон. Он сорвал стоп-кран, потому что испытывал те же чувства, что и я. И мы наконец как следует попрощались под радостное улюлюканье пассажиров. Кто-то сделал снимок, который тут же был растиражирован уж и не знаю в скольких газетах.
— Какое романтическое прощание, — сказала София.
Гейл кивнула:
— Адам даже объяснил о своей прежней подружке. Она очень опытный фармацевт, и доктор посоветовал обратиться именно к ней, но я не расслышала этого за криками ребенка, а муж был слишком взбешен, чтобы мне что-то объяснять.
— Но вы справились.
— Да. Но Адама все равно что нет. Он служит так далеко.
София распознала боль в голосе собеседницы. Это чувство обычно приходит вместе с осознанием того, что твой брак не удался. Но быть насильно разлученной с мужем из-за его работы…
— Мне очень жаль, — в очередной раз повторила она. — Если я могу что-то для тебя сделать…
— Очень может быть. — Гейл спрятала руки в карманы. — Мне нужен совет. Ной говорил, что ты адвокат.
Великий Боже!
— Я не практикую.
— Но могла бы?
— Ну, у меня есть разрешение на работу в этом штате, но… — «Ты сама предложила», — напомнила себе София. — А в чем, собственно, дело?
— Я… Боже мой, это ужасно! Не хочу беспокоить по таким пустякам Адама, пока он служит за границей. Дело касается лицензии на ферму. Сама я в этом ничего не понимаю. Со времени отъезда мужа даже самые незначительные вещи вдруг приобрели иной смысл.
Софии не приходилось прежде заниматься лицензиями, но она искренне хотела помочь Гейл, такой беспомощной без мужа.
— Хорошо, я помогу. Завтра тебя устроит?
— Да, отлично. — Она выглянула из окна. — Мне пора возвращаться.
— Я провожу тебя до дома, а ты пока введешь меня в курс дела. — София улыбнулась. — У меня и самой депрессия из-за долгого торчания в доме. Мне кажется, я впустую трачу время.
Дом Гейл находился в сотне ярдов вниз по дороге.
— Твоим детям год, три и пять, так? — уточнила София, недоумевая, как женщина оставила их одних.
Гейл тут же развеяла тревоги Софии:
— Не беспокойся, они в хороших руках.
Войдя в дом, они тут же увидели взлетевшую в воздух смеющуюся девочку. Мгновение спустя ее поймали сильные руки, принадлежащие
Гейл увидела, каким взглядом София смотрит на него и как она при этом краснеет.
— Не беспокойся, — прошептала она, — он оказывает подобное воздействие на всех вокруг.
Глава 18
Садясь в школьный автобус, Макс немедленно почувствовал себя чужаком. Он не знал никого из детей, следующих этим маршрутом, и у него не было постоянного места. Он был аутсайдером, на которого все бросали подозрительные взгляды.
С рюкзаком за спиной и свешивающейся с плеча спортивной сумкой, которая весила, как ему казалось, целую тонну, Макс вошел в автобус, показал идентификационную карту равнодушному водителю, который, бросив на нее взгляд, просто кивнул. Этот автобус, как и все прочие школьные автобусы в Авалоне, был битком набит ребятами — представителями разных социальных групп: девочками, которые либо визжали, либо перешептывались, книжными червями, которые с головой уходили в фантастический мир литературы, громогласными спортсменами, исторгающими ругательства всякий раз, как открывали рот, и небольшим количеством других детей. Макс относил себя к последней группе середнячков — не блещущих умом, но и не глупых, не особо популярных, но и не отверженных.
Мальчик задержался в середине прохода, высматривая пустое место и стараясь не показывать своего отчаяния. Почти все места были уже заняты, поэтому ему придется садиться рядом с кем-то. Но с кем? Тем парнем, что как зачарованный жмет на кнопки электронной игры? Возможно, он и вовсе его не заметит. Макс направился к свободному сиденью.
— Занято, — без выражения произнес парень, не поднимая головы. — Извини.
Макс двинулся дальше. В этом автобусе было слишком много девчонок. Максу пришлось выбирать между мальчиком по имени Колби, с которым он был в одном классе по естествознанию и который вечно витал в облаках, и толстой девчонкой со злобным выражением лица.
Кто-то толкнул его в спину:
— Да сядь ты уже, а?
Макс плюхнулся рядом с толстой девочкой. Возможно, она не станет с ним разговаривать.
— Я что, сказала, что ты можешь сесть рядом со мной?
— Нет, — ответил Макс, ставя рюкзак на колени и запихивая спортивную сумку под сиденье. Затем он уперся коленями в спинку кресла впереди себя.
— Может, я его для кого-то приберегала.
— А может, и нет.
— Меня это бесит.
— Твои проблемы.
— Я Челси, — представилась девчонка.
Это было уже слишком для человека, который не желал разговаривать.
— Макс, — произнес он, глядя перед собой.
— И что ты делаешь в этом автобусе?
— Еду к маме.
Макс терпеть не мог произносить эти слова. Для большинства детей фразы «Я еду домой» и «Я еду к маме» означали одно и то же. Но только не для Макса. Хорошо еще, что ему не пришлось лететь в самолете всю ночь, чтобы ее увидеть, как он, бывало, делал, когда она жила в Голландии. Так что ситуация явно улучшилась. Может быть.