Возвращение
Шрифт:
С Колюшкиным-то отцом бедовые были. Уехали тогда в город оба. Пачпорта в сельсовете выправили и уехали батька-то их, говорят, против был. На учебу. Мы-то все так – без пачпартов до шеститдесятых и прожили.
Крут папка у тебя, Колюшка, был! Ох, крут! Но и Мишка был крут! Ох, крут был! Но не помню, что б деда вашего обижали.
Все притихли.
– Мишка тогда первым приехал, а потом батька твой, Колюшка. Уж не знаю, че говорили, на машинах тогда
Теперь уж свиделись. Раз просил извинения, значит, простил его отец. Им теперь сподручно там-то разбираться. Все, почитай, собрались.
Че, Пашенька, скажешь тут? Всё! Не осталось таких боле! Пусть земля пухом им всем будет.
Все молча выпили.
– Матка-то тоже рада, небось, что Мишку увидела, – старушка продолжала, глядя куда-то вдаль. – А перед войной Мишка сгинул. Появился потом уже – после войны. Лагерник он был.
Мы-то все знали, что не по справедливости к нему все было. А Мишка так вот здесь и прожил бобылем.
Че уж и как случилось, не знаю. Говорят, генерал он был. Может и был. Много машин к нему приезжало после войны. Все в шляпах или с погонами. Мишка-то, говорю, вроде генералом был. Сам, вроде, Сталин ему сказал когда война началась: «Виноват. Иди воюй». А Мишка вроде так сказал – «Вот победим, и не увидите меня больше».
Очень он на Сталина обижен был. Да Надюха больше всех знает. Ведь он никого к себе не подпускал. Никого.
Что, Пашенька , сказать? Плохо, что нет его. И для нас плохо и для вас плохо. Кому хуже и не разберешь.
Папка-то твой , Колюшка, все знал. Часто здесь бывал. Могилку-то твоих – деда с бабушкой они поправляли. Уйдут, бывало, туда к ним и весь день там пробудут. Что уж там делали?!..
Эх, и дружны были. Вот – как вы. Мы всегда завидовали. Уж так дружили! Никогда и никто ничего плохого от них не видел.
Что, Пашенька, сказать? Не теряйте нас. Приезжайте. Нашим мужикам пример будете. Совсем они сдурели у нас. А Миша, да... что ему?
Радуется, наверное, так много родовы в дом приехало. А может, огорчается. Кто ж его знает?.. По–людски все, сынки! По–людски! Не стыдно за вас! И нам в радость, что у вас так.
Старушка замолчала. Она смотрела на свою пустую тарелку.
– Это ты хорошо сделал, что приехал, Колюшка! Ой, хорошо! – добавила она. – Даже сам не знаешь – как хорошо ты сделал.
Притихли все, ожидая, что еще она что-то еще скажет.
Какая-то неловкая тишина нависла над столом.
– Давайте еще помянем! – Пашка встал высоко, подняв рюмку.
Все
Николай смотрел на сидящих людей и чувствовал, что молчание объединило его со всеми здесь сидящими, с этой речкой, с горой, на которой лежит его дед и бабушка, дед Михаил, другие, родившиеся здесь, прожившие свою жизнь, с живыми, сидящими за столом, стоящими вдоль забора.
Ему что-то хотелось сказать этим людям. Что! Он не знал. Но молчать тоже нельзя было. Он поднялся. Как Пашка, подняв и протянув вперед рюмку и не зная, что он сейчас скажет. Глаза людей обратились к нему.
– Товарищи! – Николай с удивлением для себя поймал на том, что слово уже сказано. Все приободрились и смотрели внимательно, ожидая его слов.
– товарищи! Пусть земля дяде Мише будет пухом. Да простит он нас всех, за наши грехи.
Николай выпил стоя и сел, думая о том – откуда он взял эти слова. Он же откуда-то их помнил! Он ведь их знал! Именно эти слова.
Все выпили. Зашумели.
Надежда взяла Николая за локоть: «Пойдемте на минуту».
Николай осторожно поднялся со стула и пошел за Надеждой.
– Вы не пейте больше! Ладно? Не привыкший вы, а нам еще дома посидеть – только своим надо! – Надежда смотрела в землю.
В комнате у Нади прибавилось стульев.
– Ребятишки пусть тут ночуют! А вам придется либо у дяди Миши, либо в бане!
Это баба Даша! Она девчонкой за дядей Мишей бегала. До сих пор меня к нему ревнует. А дядя Миша, ведь ни с кем особо и не говорил. Все думают, что со мной говорил, так нет. Бывало за дня три – одно слово скажет. Как вы? Стесняются они Вас. Вроде как чужой пока. Давайте супу налью. Весь день ведь не ели. Мальчишки-то совсем квелые. Пашка – баламут. «Люда,» – говорит, – « Постели им!» Да не утолкаешь их сейчас!
Мальчишкам вы понравились. Они ведь как лисята. Никого не принимают. Вас приняли. Чудно!
Пашка как вас за руку взял, я сразу подумала – приняли. Он про мороженное рассказал?
– Рассказал! – Николаю стало легко и свободно.
– Он на Юрку всегда все сводит. Бесились, вот и уронил мороженное. Саша ему говорит – «Вот тебе дядя Коля даст жизни!» Хитрющий. Но добрый. Заводила!
Надя – мамка его, не могла его родить. У них там, на Северах, сложно все. Саша-то где-то далеко был, а Пашка всех на ноги поднял, увезли ее куда-то, а Паша следом. Всех в больнице поднял, орал на всех, потом вскочил в палату, а Надя его увидела только и сказала: «Паша!» И родила на глазах у Пашки.